Эрих мария ремарк жизнь взаймы описание. Жизнь взаймы читать онлайн

Клерфэ заправляет машину на заправочной станции. Заливающий бензин мальчик по имени Губерт Геринг узнаёт в нём автогонщика. Автомобиль Клерфэ пугает лошадей, везущих сани с мужчиной и женщиной. Главный герой останавливает животных и помогает им успокоиться.

В санатории «Монтана» лечится от туберкулёза бывший напарник Клерфэ – Хольман. Последний рад видеть друга и гоночную машину «Джузеппе», на которой он больше десяти раз участвовал в гонках. Хольман советует другу остановится в «Палас-отеле». Там герои встречают человека из саней – русского эмигранта Бориса Волкова. Его спутница – Лилиан Дюнкерк – ведёт себя очень взволнованно из-за смерти подруги – Агнес Сомервилл.

Лилиан – бельгийка. Ей двадцать четыре года. Четыре из них она живёт в санатории «Монтана». Девушка заболела во время войны из-за постоянного недоедания и бегства от фашистов. Ночью Лилиан вместе с Клерфэ уходит из санатория в «Палас-отель». В баре она хочет заказать водку, но главный герой предлагает ограничиться лёгким вином. В «Палас-отеле» Клерфэ узнаёт о смерти разбившегося недавно знакомого гонщика. В бар приходит Борис – он хочет, чтобы Лилиан вернулась вместе с ним в санаторий. Проводив девушку, Клерфэ гуляет по окрестностям «Монтаны», где натыкается на крематорий. У отца работающего там парня герой покупает сирень и орхидеи для Лилиан. Утром Хольман катается на «Джузеппе». Лилиан ругает Клерфэ за то, что он толкнул друга на безрассудный поступок. В полученных орхидеях девушка узнаёт цветы, которые выписала из Цюриха для похорон Агнес. Испуганная Лилиан не находит ничего лучшего, как позвонить Клерфэ. Последний находит на снегу орхидеи и догадывается о мрачном бизнесе сотрудников крематория.

Старик Рихтер, живущий в «Монтане» последние двадцать лет, обожает играть в шахматы. Его постоянный партнёр, француз Ренье, недавно умер. Рихтеру никто не говорит об этом, чтобы не расстраивать. Самый старый пациент санатория предлагает Лилилан научить её играть в шахматы.

Ночью в «Горной хижине» Клерфэ в шутку приглашает Лилиан уехать вместе в Париж. Девушка соглашается всерьёз. Волков не хочет её отпускать. Главный врач санатория ругает Лилиан за ночной выход, и очень удивляется, когда узнаёт, что пациентка приняла решение покинуть санаторий. Он просит её остаться, но в пять утра девушка уезжает с Клерфэ. Проводить Лилиан выходит вся «Монтана».

Спустившись с гор, Клерфэ с Лилиан едут поездом, прямо в «Джузеппе», большую часть времени проводя в железнодорожном тоннеле. На обратной стороне их ждёт дождь и туман, которые очень нравятся девушке. В Асконе Клерфэ обнимает Лилиан.

В Париже Лилиан селится в первом попавшемся ей на глаза отеле «Релэ Биссон». Девушка навещает дядю Гастона – старшего брата своего отца. Она просит отдать причитающиеся ей деньги. Восьмидесятилетний старик боится, что племянница выбросит их на ветер. Вечером Клерфэ с Лилиан ужинают в ресторане «Гран Вефур». Они говорят о любви и свободе.

Две недели Клерфэ проводит в Риме. В Париж он возвращается вместе с любовницей – Лидией Морелли. В Риме Лилиан кажется Клерфэ не знающим жизни, требовательным подростком.

У Баленсиага Лилиан покупает четыре модных костюма. Она настолько хорошо выбирает модели, что сам Баленсиага приходит на неё посмотреть. Старшая продавщица за бесценок предлагает девушке ослепительно красивое серебряное платье.

Дядя Гастон в ужасе от трат племянницы. В ресторане он пытается навязать ей диетическую еду, но Лилиан заказывает морских ежей.

В часовне Сен-Шапель, в окружении льющегося на неё света, Лилиан чувствует себя счастливой. Полученные от Баленсиага платья девушка развешивает по комнате. Изысканные наряды утешают её ночью, избавляют от кошмаров.

Вернувшийся в Париж Клерфэ видит, что из подростка Лилиан превратилась в прекрасную, уверенную в себе молодую женщину. В ресторане «Гран Вефур» Лилиан встречает Лидию Морелли. Клерфэ надеется, что девушка будет ревновать, но ошибается – у главной героини нет времени на негативные чувства. В саду Пале-Рояль мужчина признаётся Лилиан в любви. В ожидании машин Лидия и Лилиан обмениваются колкостями. Последняя выходит из разговора победительницей.

Клерфэ боится потерять Лилиан, но девушка сама приглашает его в отель. Ночь герои проводят вместе.

Дядя Гастон устраивает обед в честь племянницы. Он мечтает выдать её замуж. Богатый холостяк виконт де Пестр провожает Лилиан в отель. Весь вечер и ночь девушка проводит с Клерфэ. Они гуляют по Парижу, ходят по ресторанам и кабаре.

Из-за Лидии, которая звонит ей в номер и велит убираться из Парижа, Лилиан решает переехать в «Риц». На следующий день герои отправляются в Сицилию на гонки «Тарга Флорио». Клерфэ размещает Лилиан на вилле своего друга – владельца флотилии Левалли. В один из дней хозяин устраивает праздник, на который съезжаются гости со всей Италии.

Как только Клерфэ начинает думать на гонках о Лилиан, он тут же теряет покрышку. Автомобиль выносит с дороги, герой вывихивает руку. Его сменяет Торриани, но на последнем круг парень получает тепловой удар. Клерфэ завершает гонки с больным плечом. Лилиан приходит в ярость от безрассудства героя. Внезапно она понимает, что ничто в мире не исчезает бесследно, а всего лишь испытывает ряд превращений. Вместе с любовью к Клерфэ к Лилиан приходит осознание того, что в скором времени она его покинет.

Девушка оставляет гонщика в Палермо, а сама впервые в жизни летит на самолёте в Рим. Оттуда она отправляется в Венецию, ничего не говоря об этом Клерфэ. В местном театре у Лилиан открывается кровотечение. Молодой жиголо Марио помогает ей добраться до отеля. Неделю Лилиан проводит в постели в то время, как Клерфэ тщетно ищет её в Париже и выходит из себя, думая, что она его бросила.

В Париже девушка несколько дней живёт одна – она хочет восстановить силы, чтобы казаться здоровой и иметь возможность вновь наслаждаться жизнью. Первый визит после выздоровления Лилиан наносит дяде Гастону, чтобы взять у него часть своих денег.

Клерфэ находит Лилиан в окне отеля «Релэ Биссон». Девушка сидит на подоконники и ест креветки. Гонщик предлагает ей выйти за него замуж. Лилиан просит оставить всё, как есть. После вечерней прогулки Клерфе провожает девушку отель и говорит, что ей надо отдохнуть. Как только герой уезжает, Лилиан идёт на бульвар Сен-Мишель. Клерфэ находит её в кафе в обществе голодного поэта Жерара.

Через неделю Клерфэ отправляется на «Милле Милия» - тысячемильные гонки через всю Италию. На авеню Георга Пятого Лилиан встречает виконта де Пестра. Они пьют кофе и следят за ходом гонок по портативному радиоприёмнику. В «Биссоне» Лилиан получает две телеграммы от Клерфэ и одну от Хольмана из «Монтаны». Протье приносит ей приёмник. Думая о бессмысленности гонок, Лилиан начинает подозревать, что совершила ошибку, когда покинула санаторий.

Клерфэ ждёт телеграмму от любимой. Лилиан звонит Хольману, чтобы узнать, как Борис. Хольман говорит, что в ближайшее время его выпишут. Виконт де Пестр предлагает Лилиан стать его любовницей. В кафе на бульваре Сен-Мишель поэт Жерар разгадывает секрет девушки. На улице Лилиан находит мёртвую женщину. Жерар провожает героиню в отель. Утром Лилиан звонит Клерфэ – он пришёл шестым из пятисот участников.

Клерфэ везёт девушку на свою маленькую виллу. Скучный дом не нравится Лилиан. В казино Клерфэ выигрывает, ставя девять раз подряд на «красное». Принц Фиола говорит Лилиан, что до войны на тринадцать раз выпавшем «чёрном» и цифре тринадцать выиграл Борис Волков. Клерфэ ревнует. Лилиан играет на «тринадцать, чёрное». Утром девушка понимает, что Клерфэ боится не Волкова, а её смерти. Лилиан решает уйти от мужчины после окончания гонок в Монте-Карло.

ГАМБУРГ, 1959 г.

Остановив машину у заправочной станции, перед которой
был расчищен снег, Клерфэ посигналил. Над телефонными столбами
каркали вороны, а в маленькой мастерской позади заправочной
станции кто-то стучал по жести. Но вот стук прекратился, и
оттуда вышел паренек лет шестнадцати в красном свитере и в
очках со стальной оправой.
-- Заправь бак, -- сказал Клерфэ, вылезая из машины.
-- Высший сорт?
-- Да. Где здесь можно поесть?
Большим пальцем парнишка показал через дорогу.
-- Там, в гостинице. Сегодня у них на обед были свиные ножки
с кислой капустой.

Столовая в гостинице не проветривалась, пахло старым пивом и
долгой зимой. Клерфэ заказал мясо по-швейцарски, порцию
вашеронского сыра и графин белого эгля; он попросил подать еду
на террасу. Было не очень холодно. Небо казалось огромным и
синим, как цветы горчанки.
-- Не окатить ли вашу машину из шланга? -- крикнул паренек с
заправочной станции. -- Видит бог, старуха в этом нуждается.
-- Нет, протри только ветровое стекло.
Машину не мыли уже много дней, и это было сразу заметно.
После ливня крылья и капот, покрывшиеся на побережье в
Сен-Рафаэле красной пылью, стали походить на разрисованную
ткань. На дорогах Шампани кузов машины залепило известковыми
брызгами от луж и грязью, которую разбрасывали задние колеса
многочисленных грузовиков, когда их обгоняли.
Что меня сюда привело? -- подумал Клерфэ. -- Кататься на
лыжах, пожалуй, уже поздновато. Значит, сострадание?
Сострадание -- плохой спутник, но еще хуже, когда оно
становится целью путешествия.
Он встал.
-- Это километры? -- спросил паренек в красном свитере,
указывая на спидометр.
-- Нет, мили.
Паренек свистнул.
-- Как это вас занесло в Альпы? Почему вы со своим рысаком
не на автостраде?
Клерфэ посмотрел на него. Он увидел блестящие стекла очков,
вздернутый нос, прыщи, оттопыренные уши -- существо, только что
сменившее меланхолию детства на все ошибки полувзрослого
состояния.
-- Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам
сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни.
Понятно?
-- Нет, -- ответил паренек, сморщив нос.
-- Как тебя зовут?
-- Геринг.
-- Что?
-- Геринг.
Юноша осклабился, переднего зуба не хватало.
-- Но по имени Губерт.
-- Родственник того...
-- Нет, -- прервал его Губерт, -- мы базельские Геринги.
Если бы я был из тех, мне не пришлось бы качать бензин. Мы
получали бы жирную пенсию.
Клерфэ испытующе посмотрел на него.
-- Странный сегодня день, -- сказал он, помедлив.

Роман «Жизнь взаймы» впервые был опубликован в 1959 году в Гамбурге. В нём Ремарк предстал перед читателем в амплуа опытного психолога и философа, раскрывающего вечные темы всех времён и народов – любви, жизни, смерти, свободы, времени. В отличие от других романов автора в «Жизни взаймы» нет места политике : война в Европе закончилась, люди вернулись к своему обычному существованию и только её тяжелые отголоски в виде смертельных болезней и потерянных для своего времени личностей всё ещё путешествуют по заснеженным горам, улицам Парижа и казино Монте-Карло с тем, чтобы обрести что-то большее, чем мирная жизнь.

Главные герои романа – больная туберкулёзом бельгийка Лилиан Дюнкерк и постоянно рискующий своей жизнь автогонщик Клерфэ – строят свою любовь на схожем отношении к бытию. Они оба свободны, независимы и не имеют будущего. Различия между героями заключаются в том, что Лилиан, в отличие от Клерфэ, острее ощущает жизнь, так как смерть для неё – вполне осязаемая реалия, оседающая на носовом платке в виде кровавых пятен. Автогонщик же сам управляет своей жизнью и может в любой момент остановить бешеный полёт по трассе или вовсе уйти из рискованного бизнеса, став добропорядочным семьянином и продавцом машин. Вся беда Клерфэ в том, что он слишком погружён в дорогу/жизнь: если он участвует в гонках, то обязательно хочет быть первым; если он любит, то стремится полностью подчинить своей заботе любимое существо. Как только Лилиан понимает, что любовь Клерфэ становится для неё темницей, она решает уйти, но не успевает – смерть забирает автогонщика раньше неё, показывая девушке всю нелепость и величие жизни.

Знавшая только тяготы военного времени (голод, бегство, укрытие от фашистов) и подчинённое строгому режиму санаторное существование, Лилиан устраивает бунт. Смерть подруги и появление в «Монтане» нового человека, единственного, кто не обращается с ней, как с больной, дают Лилиан силу для того, чтобы не просто сложить чемоданы, как она это делала уже не раз, а решиться на последний, решительный шаг в сторону жизни. Лилиан с самого начала подозревает, что она не права, что ей лучше остаться в «Монтане» для того, чтобы бороться до конца, но «люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав» . Двадцатичетырёхлетняя девушка боится умереть, как подруга, так и не познав жизни. Она и так уже фактически мертва, поэтому ей нечего терять, в то время, как приобрести можно многое. Любовник Лилиан, Борис Волков, переживший в прошлом подобный опыт, пытается убедить девушку в том, что бежать некуда, что весь мир для смертельно больного человека – это клетка, из которой выход только один – попытка выздороветь, но... Он прекрасно понимает, что придти к этому выводу Лилиан придётся самой, потому что нельзя узнать цену жизни, не прожив её.

В своём стремлении жить Лилиан превосходит здоровых людей. Она жадно вдыхает дождь, селиться в первом попавшемся ей на глаза отеле, заказывает себе модные платья у Баленсиага, отказывается от диетической пищи в пользу той, которую никогда не пробовала – будь то изысканные морские ежи из дорогого ресторана или простая колбаса с хлебом, увиденная у портье «Релэ Биссон». Лилиан хочет «жить, не слушая советов, без всяких предубеждений, жить, как живётся» . Её не интересуют ни деньги, ни политика, ни положение в обществе. Главное для Лилиан – «её собственная жизнь» . Восьмидесятилетний дядя Гастон кажется ей глупым стариком, выбрасывающим свою жизнь на ветер. Окружающих женщин она не воспринимает, как соперниц в борьбе за мужские сердца. Хорошие манеры ей тоже кажутся излишними, так как у неё «нет времени деликатно обманывать, прикрывая горькую правду фальшивой позолотой» . Смерть делает Лилиан бесценный подарок – она учит её жить ради самой жизни.

В первый же вечер, проведённый вне санатория, Лилиан чувствует, что «спаслась» . На пути к жизни девушка проходит через ряд символических образов , имеющих как философское, так и религиозное значение. Сен-Готардский тоннель, которые преодолевают герои, «сдирает с Лилиан прошлое» . Для неё он становится «Стиксом» , который «невозможно перейти дважды» . Античная мифология в образе Сен-Готардского тоннеля сливается с христианскими представлениями о последнем пути человека к Богу – через тёмный тоннель, заканчивающийся ярким светом. Бегство Лилиан из санатория можно трактовать и как попытку заново родиться, и как стремление найти что-то большее, чем своё физическое существование.

Жизнь и смерть в романе тесно соседствуют друг с другом даже на уровне деталей. Больные туберкулёзом пытаются вернуться к жизни в окружении живописных гор и свой последний приют находят тут же, в расположенном неподалёку крематории. Цветы, укладывающиеся на гроб усопших, предприимчивые сотрудники последнего продают в местной цветочной лавке, что кажется Лилиан омерзительным, а Клерфэ – почти нормальным. В войну для спасения своей жизни герою приходилось носить ещё тёплую форму убитого солдата. Клерфэ успел подумать о многом, пока ждал спасения – о том, что вся военная форма, поставляемая на фронт, – не новая, а значит принадлежала мёртвым, о том, что всё, «чем мы владеем, нам дали мёртвые... наш язык и наши знания, способность чувствовать себя счастливым и способность приходить в отчаяние» . По мнению Клерфэ, человек понимает, что такое счастье только потому, что познал «неизбежность смерти» .

Жизнь в романе представлена через символический образ воды : снег (застывшая вода) окружает Лилиан в санатории, но как только девушка вырывается на свободу, вода начинает течь – в виде дождя, тумана, городских фонтанов, впервые увиденного героиней моря, облаков, плывущих под крылом самолёта.

Каждый из героев «Жизни взаймы» по-разному воспринимает проблему текущей жизни/времени. Клерфэ не видит смысла вести «торг со временем» . В длинной жизни он видит «длинное прошлое» . Само же существование, по его мнению, длится «только до следующего вздоха» . Лилиан же точно знает, что вне стен санатория жить ей осталось недолго: она чувствует отсутствие у себя будущего и хочет получить от жизни, как можно больше. Девушка хочет «жить одновременно десятью жизнями» , Клерфэ же считает, что даже в этом случае жизнь у неё будет одна – как у шахматиста, который «играет против десяти партнёров сразу, но разыгрывает лишь одну партию» . Перед смертью Лилиан делится с Борисом удивительным открытием, заключающимся в том, что «понятие времени» - вещь растяжимая: каждый человек по-настоящему живёт всего лишь несколько дней или недель, что делает ценным в жизни не её длину, а отношение к ней.

Есть много общего у смерти с красотою:
Вселенский мрак и свет обеим им сродни,
Они к себе влекут загадкою одною,
Одною тайною внушают страх они.
Уже приблизившись к последнему покою,
Я вами, женщины, и днесь, как искони,
Любуюсь, и пока глаза я не закрою,
Ваш взор, походка, смех мне красить будут дни.
Юдифь, кто б угадал, взглянув на наши лица,
Что наши две судьбы способны так сродниться?
У вас лучится взор сияньем неземным.
А я раскрыл свой дух надзвездному эфиру;
Виктор Гюго, «Все струны лиры».

«Жизнь взаймы» - роман знаменитого немецкого классика ХХ века Эрих Марии Ремарк. Прочитывая и наслаждаясь каждой строчкой, задумываешься вместе с автором о ценности жизни, о неизбежности смерти, о материальных благах, о значении любви. «Ты считаешь, что я бросаю на ветер свои деньги, а я считаю, что ты бросаешь на ветер свою жизнь… Я вообще хочу жить, не рассуждая, не слушая советов, без всяких предупреждений», - рассуждает главная героиня Лилиан.

Ремарк показывает послевоенный мир. «Жизнь взаймы» - это трогательная история 24-летней девушки Лилиан, которая неизлечимо больна туберкулёзом и находится в санатории. «По-видимому, все решения, которые я принимаю в жизни, проходят под знаком фейерверков. Неужели напоследок не произойдет еще одной вспышки, такой яркой, что не жаль будет отдать всю себя?», - восклицает Лилиан. Жизнь по расписанию, однотонна и предсказуема, единственные радости – это ночные вылазки в бар с коллегами по несчастью. Однажды, навестить друга в санаторий приезжает гонщик Клерфэ, и жизнь героев меняется.

«- Ты не боишься? - спросила она.
- Чего?
- Того, что я больна.
- Я боюсь совсем другого: во время гонок при скорости двести километров у меня может лопнуть покрышка переднего колеса, - сказал он.

Лилиан вдруг поняла, чем они похожи друг на друга. Они оба были людьми без будущего. Будущее Клерфэ простиралось до следующих гонок, а ее - до следующего кровотечения».

Ремарк соединяет двух совершенно разных людей: Лилиан, которая знает, что скоро умрет и ценит каждый момент в жизни, не думая о запретах и деньгах; Клерфэ – здоровый 40-летний мужчина, который постоянно играет со смертью, участвуя в автомобильных гонках.

«Это - любовь на грани обреченности. Это - роскошь на грани разорения. Это - веселье на грани горя и риск на грани гибели. Будущего - нет». В обыденной суете просто не хватает времени на саму жизнь. «Неужели, чтобы что-то понять, человеку надо пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти?» Смертельно больные люди иначе относятся к жизни, они ей наслаждаются, боясь упустить секунды драгоценного счастья. «Разве здоровые люди знают, что такое смерть? Это знают только те,…. кто борется за каждый вздох, как за величайшую награду».

Лилиан сбегает из санатория от скучной и вялой жизни, чтобы прожить оставшееся время, наслаждаясь воздухом свободы. «Нужно уметь ценить каждый миг, не думая о завтра». Героиня будет тратить последние деньги на французские платья, будет жить в дорогих отелях, не обращая внимания на платок, ставший ало-красным после нового приступа.

«Жизнь - это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться». Большинству людей, чтобы начать ЖИТЬ, а не существовать, нужно оказаться на грани, как и главной героине.

«Все на свете содержит в себе свою противоположность; ничто не может существовать без своей противоположности, как свет без тени, как правда без лжи, как иллюзия без реальности, - все эти понятия не только связаны друг с другом, но и неотделимы друг от друга...»

«На свете множество декораций, игра никогда не прекращается». «Превысить скорость, данную людям, ещё не значит стать Богом», но иногда очень хочется. Так как «человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что еще остается делать?»

Остановив машину у заправочной станции, перед которой был расчищен снег, Клерфэ посигналил. Над телефонными столбами каркали вороны, а в маленькой мастерской позади заправочной станции кто-то стучал по жести. Но вот стук прекратился, и оттуда вышел паренек лет шестнадцати, в красном свитере и в очках со стальной оправой.

– Заправь бак, – сказал Клерфэ, вылезая из машины.

– Высший сорт?

– Да. Где здесь можно поесть?

Большим пальцем парнишка показал через дорогу.

– Там, в гостинице. Сегодня у них на обед были свиные ножки с кислой капустой.

Столовая в гостинице не проветривалась, пахло старым пивом и долгой зимой. Клерфэ заказал мясо по-швейцарски, порцию вашеронского сыра и графин белого эгля; он попросил подать еду на террасу. Было не очень холодно. Небо казалось огромным и синим, как цветы горчанки.

– Не окатить ли вашу машину из шланга? – крикнул паренек с заправочной станции. – Видит Бог, старуха в этом нуждается.

– Нет, протри только ветровое стекло.

Машину не мыли уже много дней, и это было сразу заметно. После ливня крылья и капот, покрывшиеся на побережье в Сен-Рафаэле красной пылью, стали походить на разрисованную ткань. На дорогах Шампани кузов машины залепило известковыми брызгами от луж и грязью, которую разбрасывали задние колеса многочисленных грузовиков, когда их обгоняли.

«Что меня сюда привело? – подумал Клерфэ. – Кататься на лыжах, пожалуй, уже поздновато. Значит, сострадание? Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия».

Он встал.

– Это километры? – спросил паренек в красном свитере, указывая на спидометр.

– Нет, мили.

Паренек свистнул.

– Как это вас занесло в Альпы? Почему вы со своим рысаком не на автостраде?

Клерфэ посмотрел на него. Он увидел блестящие стекла очков, вздернутый нос, прыщи, оттопыренные уши – существо, только что сменившее меланхолию детства на все ошибки полувзрослого состояния.

– Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни. Понятно?

– Нет, – ответил паренек, сморщив нос.

– Как тебя зовут?

– Геринг.

– Геринг. – Юноша осклабился, переднего зуба не хватало. – Но по имени Губерт.

– Родственник того…

– Нет, – прервал его Губерт, – мы базельские Геринги. Если бы я был из тех, мне не пришлось бы качать бензин. Мы получали бы жирную пенсию.

Клерфэ испытующе посмотрел на него.

– Странный сегодня день, – сказал он, помедлив. – Вот уж не ожидал встретить такого, как ты. Желаю тебе успеха в жизни, сын мой. Ты меня поразил.

– А вы меня нет. Вы ведь гонщик, правда?

– Откуда ты знаешь?

Губерт Геринг показал на почти стертый номер, который виднелся из-под грязи на радиаторе.

– А ты, оказывается, еще и мыслитель! – Клерфэ сел в машину. – Может, тебя лучше заблаговременно упрятать в тюрьму, чтобы избавить человечество от нового несчастья? Когда ты станешь премьер-министром, будет уже поздно.

Он включил мотор.

– Вы забыли уплатить, – заявил Губерт. – С вас сорок две монетки.

– Монетки! – Клерфэ отдал ему деньги. – Это меня отчасти успокаивает, Губерт, – сказал он. – В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма.

Машина быстро взобралась на гору, и вдруг перед Клерфэ открылась долина, расплывчато-синяя в сумеречном свете, с разбросанными тут и там деревенскими домишками, со зданиями отелей, белыми крышами, покосившейся церковью, катками и первыми огоньками в окнах.

Клерфэ поехал вниз по извилистому шоссе, но вскоре обнаружил, что со свечами неладно. Прислушиваясь, Клерфэ заставил мотор несколько раз взреветь. «Забросало маслом», – подумал он и остановил машину, как только выехал на прямую. Открыв капот, он несколько раз нажал на ручной акселератор. Мотор опять взревел.

Клерфэ выпрямился.

В ту же секунду он увидел пару запряженных в санки лошадей, которые рысью бежали ему навстречу; напуганные внезапным шумом, они понесли. Став на дыбы, лошади вывернули санки прямо к машине. Клерфэ подскочил к лошадям, ухватил их под уздцы и повис на них так, чтобы его не могли достать копыта. Сделав несколько рывков, лошади остановились. Они дрожали, над мордами поднимался пар от их дыхания; а глаза были дикие, безумные; казалось, что это морды каких-то допотопных животных. Клерфэ удерживал лошадей несколько секунд. Потом осторожно отпустил ремни. Животные не двигались с места, только фыркали и позванивали колокольчиками.

Высокий мужчина в черной меховой шапке, стоя в санках, успокаивал лошадей. На Клерфэ он не обращал внимания. Позади него сидела молодая женщина, крепко ухватившись за поручни. У нее было загорелое лицо и очень светлые, прозрачные глаза.

– Сожалею, что испугал вас, – сказал Клерфэ. – Но я полагал, что лошади во всем мире уже привыкли к машинам.

Мужчина ослабил вожжи и сел вполоборота к Клерфэ.

– Да, но не к машинам, которые производят такой шум, – возразил он холодно. – Тем не менее я мог бы их удержать. И все же благодарю вас за помощь. Надеюсь, вы не выпачкались.

Клерфэ посмотрел на свои брюки, потом перевел взгляд на мужчину. Он увидел холодное, надменное лицо, глаза, в которых тлела чуть заметная издевка, – казалось, незнакомец насмехался над тем, что Клерфэ пытался разыграть из себя героя. Уже давно никто не вызывал в Клерфэ такой антипатии с первого взгляда.

– Нет, я не выпачкался, – ответил он медленно. – Меня не так уж легко запачкать.

Клерфэ еще раз посмотрел на женщину. «Вот в чем причина, – подумал он. – Хочет сам остаться героем». Он усмехнулся и пошел к машине.

Санаторий «Монтана» был расположен над деревней. Клерфэ осторожно ехал в гору по спиралям дороги, пробираясь между лыжниками, спортивными санями и женщинами в ярких брюках. Он решил навестить своего бывшего напарника Хольмана, который заболел немногим больше года назад; после тысячемильных гонок в Италии у него началось кровохарканье, и врач установил туберкулез. Хольман сперва рассмеялся; если это действительно так, ему дадут горсть таблеток, сделают побольше уколов, и все снова будет в порядке. Однако антибиотики оказались далеко не такими всемогущими и безотказными, как можно было ожидать, особенно когда дело касалось людей, которые росли в годы войны и плохо питались. Наконец врач послал Хольмана в горы лечиться старомодным способом: покоем, свежим воздухом и солнцем. Хольман вначале бушевал, а потом покорился. Два месяца, которые он должен был здесь провести, растянулись почти что на год.

Как только машина остановилась, Хольман выбежал ей навстречу. Клерфэ смотрел на него, пораженный: он думал, что Хольман лежит в постели.

– Клерфэ! – закричал Хольман. – Нет, я не ошибся. Я сразу узнал мотор! «Он рычит, как старик „Джузеппе“», – подумал я. И вот вы оба здесь! – Он возбужденно тряс руку Клерфэ. – Ну и сюрприз! Да еще вместе со старым львом «Джузеппе»! Ведь это сам «Джузеппе», а не его младший брат?

– Это «Джузеппе». – Клерфэ вышел из машины. – И с теми же капризами, что и раньше, хотя теперь он уже на пенсии. Я купил его у фирмы, чтобы спасти от худшей судьбы. А он платит мне тем, что немедленно забрасывает маслом свечи, как только я замечтаюсь в пути. У него характерец дай Боже.

Хольман рассмеялся. Он никак не мог отойти от машины. На ней он раз десять, а то и больше, участвовал в гонках.

Клерфэ посмотрел на Хольмана.

– Ты хорошо выглядишь, – сказал он. – А я думал, что ты в постели. Тут скорее отель, чем санаторий.

– Все это входит в курс лечения. Прикладная психология. Два слова здесь, в горах, табу – болезнь и смерть. Одно из них слишком старомодное, другое – слишком само собой разумеющееся.