Разгром авиации ркка в 1941 году. Ленинградская бойня

Как известно, план «Барбаросса» предусматривал одновременное нанесение сокрушающих ударов на трех стратегических направлениях: Ленинградском, Московском и Киевском. При этом взятие Ленинграда и овладение побережьем Балтийского моря рассматривалось как важнейшая цель наступления вермахта.

Нацистское руководство, стремясь захватить «колыбель русской революции», учитывало не только стратегическое, но и огромное политическое и экономическое значение города на Неве. Здесь находились ведущие заводы важнейших отраслей промышленности, в том числе машиностроительной, авиамоторной, радиотехнической, судостроительной, танковой, электромеханической, оптической и других. Примерно 75 % выпускаемой продукции приходилось на оборонный комплекс. Кроме того, Ленинград являлся и крупнейшим транспортным узлом. Успех на этом направлении позволял немцам добиться господства в обширном регионе от Прибалтики до Скандинавии, обеспечивал морские пути для вывоза в Рейх шведской руды и финского никеля, устанавливал контакт на сухопутном театре с потенциальным союзником в войне - Финляндией.

Для наступления на Ленинград в Восточной Пруссии была развернута группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Риттера Вильгельма фон Лееба в составе 18-й и 16-й полевых армий и 4-й танковой группы. Группа «Север» имела 29 дивизий, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные, в которых насчитывалось 787 тысяч человек личного состава, 8348 орудий и минометов, 679 танков и штурмовых орудий. Действия наземных сил должны были поддерживать 830 самолетов 1-го воздушного флота генерал-полковника Келлера, в их числе 203 истребителя и 271 бомбардировщик. Директивой № 21 от 18 декабря 1940 года войскам фон Лееба ставилась задача уничтожить находившиеся в Прибалтике части Красной Армии и, овладев портами Балтийского моря, Ленинградом и Кронштадтом, лишить советский флот опорных пунктов. В рамках этой задачи группа армий «Север» наносила главный удар в направлении Двинска (Даугавпилса), выдвигая как можно быстрее свое усиленное правое крыло в район северо-восточнее Опочка с целью не допустить отхода советских войск из Прибалтики. К нанесению первоначального удара на северо-западном направлении привлекалась и часть сил группы армий «Центр», размещенных в Восточной Пруссии: два армейских корпуса 9-й полевой армии и 3-я танковая группа.

Вся немецкая группировка, сосредоточенная на границе Литвы, насчитывала 43 дивизии, в том числе 7 танковых и 6 моторизованных, свыше 13 тысяч орудий и минометов, около 1500 танков и более 1000 самолетов.

С советской стороны группе армий «Север» противостояли войска Прибалтийского особого военного округа под командованием генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, до 1941 года ничем выше полка не командовавшего, составившие с началом войны Северо-Западный фронт. В его 8, 11 и 27-й армиях имелось 25 дивизий, в том числе 4 танковые и 2 механизированные, 1 стрелковая и 3 воздушно-десантные бригады - 440 тысяч человек, 7467 орудий и минометов, 1514 танков, 1814 самолетов.

На территории Восточной Финляндии разворачивались три группировки: немецкая армия «Норвегия», финские Юго-Восточная и Карельская армии. Немцы должны были продвигаться на ухтинском, Кандалакшском и мурманском направлениях, а финны - на Карельском перешейке и севернее его, чтобы соединиться с войсками группы армий «Север» в районе Ленинграда и на реке Свирь. На финские части возлагалась также ликвидация советской базы на полуострове Ханко и прикрытие армии «Норвегия» с юга. Всего в Финляндии было сосредоточено 21,5 расчетных дивизий, в которых насчитывалось 407,5 тысячи человек, 3084 орудий и минометов, 192 танка и 424 самолета 5-го воздушного флота и финских ВВС (впрочем, участие финнов в войне против Советского Союза еще стояло под вопросом).

Таким образом, германское командование рассчитывало захватить Ленинград двойным ударом: с севера - финскими войсками, с юга - силами немецкой группы армий «Север». При этом германский Генштаб понимал, что наличных сил вермахта может не хватить для успешных действий сразу на всех стратегических направлениях. Поскольку Гитлер считал овладение Ленинградом «неотложной задачей», в плане «Барбаросса» была заложена идея остановки наступления группы армий «Центр» на рубеже Днепра и переброски части ее сил на север для победоносного завершения операции по овладению Северной столицей СССР. Наступление на Москву - мечта германского генералитета - до взятия Ленинграда не планировалось.

Защиту «города имени великого Ленина» с суши, в первую очередь от посягательств со стороны «фашистской» Финляндии, должны были обеспечить войска Ленинградского военного округа под командованием генерал-лейтенанта М.М. Попова. Они насчитывали 15 стрелковых дивизий, средняя укомплектованность которых составляла 12 тысяч человек и была значительно выше, чем в других приграничных округах. Артиллерийские части стрелковых соединений были полностью укомплектованы личным составом и боевой техникой. Накануне войны округ имел 436 тысяч бойцов и командиров, 9599 орудий и минометов, в его состав входили 1-й и 10-й механизированные корпуса. Бронетанковые войска в июне 1941 года насчитывали 1857 танков и 514 бронемашин, а военно-воздушные силы - 2104 самолета. Кроме того, на северо-западном направлении находилось 656 самолетов ВВС Балтийского флота (в том числе 172 бомбардировщика и 353 истребителя) и 115 самолетов Северного флота. Шесть артиллерийских полков 2-го корпуса ПВО, прикрывавшие Ленинград, имели на вооружении около 600 новых 85-мм зенитных орудий. Две истребительные дивизии (3-я и 54-я), выделенные для ПВО города, насчитывали 200 самолетов. С 19 июня из частей истребительной авиации началось формирование 7-го авиакорпуса ПВО.

Балтийский флот имел в своем составе 2 линейных корабля, 2 крейсера, 2 лидера, 21 эскадренный миноносец, 66 подводных лодок, 6 минных заградителей, 33 тральщика, 7 сторожевых кораблей, 48 торпедных катеров и ряд вспомогательных судов. В береговой обороне насчитывалось 424 орудия крупных калибров. В системе ПВО флота имелось 352 орудия. Всем этим хозяйством руководил вице-адмирал В.Ф. Трибуц, за два года чистки в вооруженных силах шагнувший с мостика эсминца на должность командующего флотом, «по пути» отметившись на штабных постах, - четвертый флагман за четыре с половиной предвоенных года. Товарищ Сталин не боялся смело выдвигать новые кадры, впрочем, как и без колебаний их задвигать.

В общем, силы наши были немалые, и рассказы советских маршалов о количественном превосходстве противника - сказки для советских же граждан, от которых вышеприведенные цифры скрывали полвека как величайший государственный секрет. В силу означенной причины бывший начальник Генштаба маршал А.М. Василевский мог авторитетно рассуждать о «целых армадах фашистской авиации» и трехкратном превосходстве группы армий «Север» с 679 танками и 830 самолетами над Прибалтийским округом, имевшим 1514 танков и 1814 самолетов. Надо же было как-то объяснить, почему начало войны для войск как Северо-Западного фронта, так и всей «непобедимой и легендарной» ознаменовалось серией катастрофических поражений.

Уже к концу 22 июня 1941 года немцы, продвинувшись на 20–70 км, захватили переправы через Неман. Советская оборона оказалась прорванной на нескольких направлениях, система связи нарушена, централизованное управление войсками потеряно. Войска генерала Ф.И. Кузнецова, не ориентировавшиеся в реальной обстановке и не взаимодействовавшие между собой, пытались осуществить довоенные планы по освобождению заграничных пролетариев от гнета тамошних капиталистов и помещиков. Авиация, вместо того чтобы поддерживать наземные силы, совершала налеты на объекты в Восточной Пруссии и, в условиях хорошо организованной системы ПВО противника, несла большие потери. Механизированные корпуса получили приказ нанести контрудар в полосе 8-й армии генерал-полковника П.П. Собенникова вдоль шоссе Шяуляй- Тильзит. В трехдневном встречном сражении с 41-м моторизованным корпусом генерала Георга Рейнгардта (1-я и 6-я танковая, 36-я моторизованная, 269-я пехотная дивизии - около 400 танков), советские 12-й и 3-й мехкорпуса, действовавшие без поддержки пехоты, авиации, тылового обеспечения и связи друг другом, были разгромлены, потеряв почти 1300 танков. В донесении начальника автобронетанкового управления Северо-Западного фронта от 2 июля говорилось: «3-й механизированный корпус не существует. Остатки 12-го механизированного корпуса и остатки личного состава 3-го механизированного корпуса необходимо вести вместе, расположив их в районе города Луга для нового формирования».

Разбив советские части, Рейнгардт бросил свой корпус к Двине.

Дивизии 11-й армии генерал-лейтенанта В.И. Морозова также не выдержали сосредоточенного удара бронетанковых кулаков. Армия, понесшая тяжелые потери и рассеченная на две части, начала откатываться на северо-восток. Направление Каунас, Двинск оказалось практически без прикрытия. Сюда вклинились 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизия из 56-го корпуса генерала Эриха фон Манштейна, насчитывавшие около 200 танков.

Под давлением соединений 4-й танковой группы, поддержанных бомбардировочной авиацией, войска Северо-Западного фронта отходили по расходящимся направлениям: дивизии 8-й армии - к Риге, части 11-й армии - на Свентяны, Диену. Требовалось проведение срочных мероприятий по организации обороны на реке Западная Двина и ликвидации прорыва на центральном участке фронта.

Оборону на рубеже Двины решено было организовать силами армии генерала Собенникова и выдвигаемой из глубины 27-й армии под командованием генерал-майора Н.Э. Берзарина. Согласно приказу командующего фронтом 8-я армия, в которую входили остатки 10-го, 11-го стрелковых корпусов и 202-й механизированной дивизии, должны были занять оборону на рубеже от Риги до Ливани. Левее от Ливани до Краславы отступали соединения 16-го стрелкового корпуса. Для объединения действий этих соединений комфронта решил выдвинуть вперед управление 27-й армии с частями обслуживания. Штаб генерала Берзарина на автомобилях перебазировался в район Резекне и с вечера 28 июня вступил в командование частями на даугавпилском направлении. Из Московского военного округа Ставка перебрасывала сюда недоукомплектованный 21-й механизированный корпус генерал-майора Д.Д. Лелюшенко - «всего» 175 танков и 129 орудий. Однако генерал Берзарин не успел организовать оборону до подхода противника.

Уже утром 26 июня, на четвертый день войны, 8-я танковая дивизия генерала Брандербергера, преодолев около 400 км, прорвалась к Даугавпилсу, захватила неповрежденными два больших моста через Западную Двину и заняла плацдарм на правом берегу. На следующий день реку форсировала 3-я мотодивизия генерала Яна. 28 июня немцы успешно отбили контратаку корпуса Лелюшенко и брошенного в «пехотный бой» 5-го воздушно-десантного корпуса, оттеснив их на 40 км от Даугавпилса. Генерал Манштейн всей душой стремился продолжить лихой рейд по советским тылам, но командующий танковой группой приказал ему остановиться. Гепнер опасался, что 56-й мотокорпус, оторвавшийся от основных германских сил на 100–130 км, может оказаться в окружении, и потому решил подождать выхода к Двине войск 16-й армии генерал - оберста Эрнста Буша и корпуса Рейнгардта.

В полосе обороны 8-й армии до 29 июня противник активных боевых действий не вел, подтягивая войска к Западной Двине. Отдельные советские части прорывались на восток, в частности остатки 12-го механизированного корпуса, в котором еще имелось около 40 танков, отошли за реку в районе Риги. Штаб корпуса, потерявший связь с высшим командованием и собственными частями, был в этот день окружен в лесах южнее Борисели и уничтожен немцами. Командир корпуса генерал-майор Н.М. Шестопалов попал в плен и умер от ран 6 августа в лагере военнопленных в Шяуляе.

29 июня 41-й моторизованный корпус форсировал Двину в районе Крустпилса. А 30 июня передовым отрядом 26-го армейского корпуса 18-й армии генерал-оберста Георга фон Кюхлера были захвачены мосты в Риге. Все это исключительно осложнило положение 8-й советской армии, которая отступала на правый берег медленнее, чем наступал противник. 1 июля немцы заняли Ригу.

В период с 29 июня по 1 июля командование группы армий «Север» накапливало силы на плацдармах для последующего наступления и приводило соединения в порядок. Согласно приказу Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) соединения 4-й танковой группы должны были повести стремительное наступление через Резекне в направлении на Остров и Псков с целью отрезать советским войскам путь отхода южнее Чудского озера. Корпус Манштейна за это время полностью сосредоточился в районе Даугавпилса, включив в себя третье моторизованное соединение - дивизию СС «Мертвая голова»; корпус Рейнгардта - в районе Крустпилса. Одновременно к Двине подтянулась пехота 18-й и 16-й армий. Всего в конце июня в группе армий «Север» насчитывалось 25 дивизий, в том числе 3 охранные, входившие в состав 101-го тылового корпуса.

Казалось бы, у командования Северо-Западного фронта появилась возможность укрепить свои позиции и организовать прочную оборону за водной преградой. Этого больше всего опасался Манштейн: «…после внезапного рейда корпуса на Даугавпилс прошло уже шесть дней. Противник имел время преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких танков на восточном берегу Двины». Однако советское командование делало одну ошибку за другой. Вначале войскам 24-го и выделенного из резерва Ставки 41-го стрелковых корпусов 29 июня было приказано сосредоточиться в районах Виляка, Остров, доукомплектоваться и быть готовыми нанести контрудар на Даугавпилс с целью восстановления обороны 27-й армии по Западной Двине. На другой день это решение было отменено и принято другое. Кузнецов отдал приказ на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы. Войска приступили к исполнению этого приказа. Видимо, это было самое правильное решение в данной обстановке.

1 июля немцы не вели активных боевых действий. Советская фронтовая разведка доложила, что численность войск противника на даугавпилском плацдарме составляет около пехотной дивизии, усиленной танками. Узнав об этом и учитывая требования Ставки о ликвидации вражеских плацдармов, генерал Кузнецов отменил свой приказ от 30 июня и вновь велел войскам подготовиться к наступлению, которое должно было начаться 2 июля. На подготовку отводилось девять часов, исходное положение для удара надо было занять к 10 часам утра. 8-й армии надлежало ликвидировать крустпилский плацдарм, 27-й - уничтожить противника в районе Даугавпилса.

В армиях в первую очередь приняли меры к тому, чтобы остановить отход войск и возвратить части на рубеж Западной Двины в ранее занимаемые ими районы. Утром 2 июля войска фронта все еще находились в движении и не были готовы ни к наступлению, ни к обороне. В 5 часов утра при поддержке всей авиации нанесли свой удар немцы. В итоге советским армиям так и не удалось закрепиться на рубеже реки Западная Двина, их остатки с арьергардными боями отходили по расходящимся направлениям: 8-я армия - в Эстонию, 27-я - на восток, к реке Великая, 11-я - в районе Невеля. Завершался полный разгром Северо-Западного фронта. На псковском направлении образовалась брешь, в которую устремилась 4-я танковая группа. К исходу дня немецкие подвижные соединения, продвигаясь по шоссе Даугавпилс - Остров, вышли в район 20–25 км южнее Резекне и на следующий день заняли город.

Следя за развитием событий на данном направлении, Ставка Главного командования еще 29 июня дала указание заблаговременно организовать оборону на рубеже река Великая и прочно закрыть направление на Ленинград. Она приказала сосредоточить в районах Псков, Остров, Порхов 22, 24, 41-й стрелковые и 1-й механизированный корпуса. Опираясь на укрепленные районы, эти соединения должны были подготовить прочную оборону на ленинградском направлении.

1-й мехкорпус, которым командовал генерал-майор М.Л. Чернявский, был полностью укомплектован и поначалу имел 1039 танков. Однако к моменту развертывания боевых действий на псковско-островском направлении он был раздерган по частям и потерял свое значение как крупное подвижное соединение. Его 1-я Краснознаменная танковая дивизия была переброшена на Северный фронт, а 163-я механизированная переподчинена командованию 27-й армии. Фактически у генерала Чернявского оставалась только 3-я танковая дивизия генерал-майора И.М. Кузнецова, разместившаяся в лесах в 20 км северо-западнее Пскова, но и из ее состава один танковый и один механизированный полки были переданы 41-му стрелковому корпусу.

41-й корпус под командованием генерала И.С. Кособуцкого в составе 90,111,118 и 235-й стрелковых дивизий с 1 июля начал выгружаться на станциях Псков, Карамыше-во, Черская. По окончании сосредоточения он должен был занять Старо-Псковский, Ново-Псковский и Островский укрепрайоны. Все его дивизии были полностью укомплектованы личным составом, но, как и абсолютное большинство соединений Красной Армии, не имели инженерного имущества и средств связи, во всяком случае, радиостанций не было ни одной. 22-й стрелковый корпус сосредоточивался в районе Порхова, 24-й - в районе Острова.

Вечером 3 июля генерал Собенников неожиданно получил с мотоциклистом предписание вступить в командование Северо-Западным фронтом. 8-ю армию у него принял генерал-лейтенант Ф.С. Иванов. В этот же день на должность начальника штаба фронта был назначен генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин. Прежнее командование сгинуло в окружении, и о его судьбе ничего не было известно. Позже выяснилось, что генерал-полковник Ф.И. Кузнецов остался жив и в конце июля выбрался к своим.

Тем временем танковая группа Гёпнера разделилась: корпус Манштейна, передав 3-ю мотодивизию в подчинение генерала Рейнгардта, резко повернул в направлении Себеж, Опочка; 41-й моторизованный корпус наносил удар на Остров. Немцы выигрывали в темпе: оборону в Островском районе занимали лишь 154-й отдельный пулеметный батальон и 398-й стрелковый полк 118-й дивизии, не имевшие артиллерии, гранат, противотанковых мин. Сюда должна была прибыть 235-я стрелковая дивизия, но ее эшелоны, следовавшие от Иваново, задерживались в пути. Между тем утром 4 июля 1-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Кирхнера достигла южной окраины Острова, с ходу форсировала реку Великая и к вечеру овладела городом. Маневр был значительно облегчен тем, что русские вновь не успели взорвать автомобильный и железнодорожный мосты, захваченные немецкими мотоциклистами. Советские части, вступавшие в бой с колес, противостоять противнику не смогли и поспешно оставили оборонительные позиции. 56-й мотокорпус в это время, с трудом преодолевая болотистую местность, продвигался к Себежскому укрепрайону, в котором закрепились части 21-го механизированного корпуса генерала Лелюшенко.

Оценив обстановку, Собенников приказал командирам 41-го стрелкового и 1-го механизированного корпусов с рассветом 5 июля уничтожить немецкие части в районе Острова и восстановить оборону по реке Великая. Генерал Ватутин в телефонном разговоре предупредил генерала Кособуцкого: «Имейте в виду, ликвидация и уничтожение врага возлагаются персонально на вас, под вашу личную ответственность. За выполнение этого приказа вы отвечаете своей головой». Для решения поставленной задачи был выделен 468-й стрелковый полк 111-й дивизии и 3-я танковая дивизия с тяжелыми машинами КВ-1 и КВ-2.

В 16.00 советские танкисты ворвались в город, обратив противника в бегство. На следующий день бои в районе Острова разгорелись с новой силой и приняли еще более ожесточенный характер. Однако, по уже ставшей традицией привычке, красные командиры не организовали взаимодействие, вследствие чего дрались в отрыве друг от друга. То есть танки без пехоты, пехота без танков, и каждый сам по себе. Поэтому закрепить успех им не удалось. Дважды танкисты врывались в Остров, потеряли в атаках 140 боевых машин, но без поддержки пехотных соединений удержать его не смогли. Немцы, подтянув дополнительные силы, сломили 6 июля сопротивление обескровленных советских частей и вынудили их к отходу. 1-я танковая дивизия начала быстро продвигаться на Псков, а 6-я - на Порхов.

В докладной записке на имя члена Военного совета Северо-Западного фронта корреспондент «Красной Звезды» М. Косарев писал: «…командир 5-го танкового полка Посенчук рассказывал о бое за Остров. Из его рассказа следует, что сил у немцев на островском направлении очень мало и что захват города нашими частями сорвался только лишь потому, что с поля боя постыдно дезертировала 111-я стрелковая дивизия, ее командиры бежали первыми, споров петлицы и сняв знаки различия. Наших сил под Островом сосредоточено очень много, но все они действуют вразнобой, не осуществляя никакого взаимодействия».

После оставления Острова наши дивизии отходили к Пскову. 7 июля германским танкам удалось прорваться через боевые порядки корпуса Кособуцкого и стремительно выдвинуться к южным окраинам города. Для ликвидации этого прорыва советское командование утром 8 июля приказало 41-му стрелковому и 1-му механизированному корпусам нанести контрудар и уничтожить противника. Однако, пока они готовились к контратаке, германские войска в 12 часов дня возобновили наступление. Соединения 41-го мотокорпуса обрушились на части 41-го стрелкового, которые вынуждены были беспорядочно отойти за реку Великая. К этому времени артиллерия советских стрелковых дивизий осталась без боеприпасов, личный состав был деморализован видом отступавших на восток через их боевые порядки тылов 8-й и 27-й армий и нередко самовольно оставлял позиции, присоединяясь к бегущим. Положение усугублялось безнаказанностью действий вражеской авиации. Остатки 1-го мехкорпуса отступали к Порхову.

Весь этот погром немцы учинили силами трех дивизий!

Правда, им не удалось ворваться в Псков с ходу. На этот раз мосты через реку Великая и ее притоки русские успели взорвать, не дожидаясь даже отхода своих частей. Оставшиеся на западном берегу подразделения 118-й, 111-й стрелковых дивизий и 25-го укрепрайона, бросив всю технику, форсировали реку на подручных средствах. Ни о какой организованной обороне уже не могло быть и речи.

8 июля генерал Собенников приказал войскам фронта перейти к упорной обороне на рубеже Псковский укрепрайон - река Великая - река Череха - Опочка. Одновременно с этим он потребовал создать группировки на флангах порховского направления для нанесения контрудара с целью уничтожения прорвавшегося противника. Такие маневры в советской военной науке получили название «активная оборона». Генералу В.И. Морозову, уже растерявшему все войска 11-й армии, 9 июля было приказано прибыть в Дно и объединить под своим командованием усилия 41-го, 22-го стрелковых и 1-го механизированного корпусов.

И снова немцы опередили. К вечеру 9 июля моторизованный корпус Рейнгардта обошел Псков с востока и начал развивать наступление на Лугу. Никем не управляемые войска 41-го советского корпуса разбегались. Его разрозненные части, потерявшие связь с вышестоящими штабами, были обнаружены командованием только 13 июля под Стругами Красными и Лугой.

Причем войска Северо-Западного фронта ретировались со столь завидной быстротой, что глубокомысленный противник воспринимал их действия как продуманный заранее и хорошо отработанный маневр. Генерал Эрхард Раус писал:

«Обычно когда русские терпели поражение на широком фронте, они восстанавливали свои линии, только отступив на значительное расстояние. Они передвигались очень быстро, даже если отступали большими силами… Когда они решали отступать, они делали это одним рывком, а потом немедленно переходили к активной обороне. Когда наши танковые дивизии прорывали фронт и начинали преследование вдоль дорог, русские очень умело исчезали на пересеченной местности. Отступив, они отрывались и снова быстро собирались вместе. Поэтому русских можно считать мастерами отступлений. Например, к югу от Ленинграда 6-я танковая дивизия захватила несколько пленных из тех же полков 125-й стрелковой дивизии, с которой мы впервые столкнулись, когда пересекали границу в Тауроге. Русские сумели отступить на 500 миль!»

Однако высокое советское начальство «мастерство отступления» своих войск не оценило. Генерал И.С. Кособуцкий и отвечавший за оборону Пскова командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н.М. Гловацкий «за трусость, бездействие власти, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций» пошли под трибунал - отвечать головой.

К этому времени стало ясно, что Манштейну с двумя дивизиями не прорвать Себежский укрепрайон, и его войска были переброшены обратно в район Острова.

Падение Пскова означало, что группа армий «Север» успешно выполнила первую половину своей стратегической задачи, вторгшись подвижными соединениями в пределы Ленинградской области. Сражение в Прибалтике, в котором приняли участие 40 советских дивизий, в том числе 7 танковых и 4 механизированные, было Красной Армией проиграно вчистую. Ее потери составили почти 90 тысяч человек (по большей части пленными), 2523 танка (по 140 машин в сутки), 3651 орудие и миномет, 990 боевых самолетов. Советские войска отступили на 400–450 км, корабли Балтийского флота вынуждены были перебазироваться из Либавы и Вентспилса в Таллин.

8 июля 1941 года в Ставке фюрера прошло совещание Верховного главнокомандования германских вооруженных сил (ОКВ), на котором одним из главных обсуждавшихся вопросов был вопрос о наступлении вермахта на Ленинград и начале наступления финских войск с севера. Гитлер утвердил предложенный начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковником Францем Гальдером план дальнейших действий, подчеркнув при этом необходимость отрезать Ленинград с востока и юго-востока силами 4-й танковой группы генерала Гёпнера. Именно на этом совещании фюрер объявил свое твердое решение «сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы воспрепятствовать там остаться населению, которое мы должны будем кормить зимой». Уничтожение двух столиц России, по разумению Гитлера, символизировало победу «высшей расы» и должно было нанести в сердца «недочеловеков» неотразимый морально-психологический удар, вызвать «народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и русских вообще».

В условиях непосредственной угрозы выхода противника к Ленинграду советская Ставка решила привлечь для защиты юго-западных и южных подступов к городу часть сил Северного. фронта. 4 июля генерал М.М. Попов получил приказ организовать глубоко эшелонированную оборону на рубеже по реке Луга от Финского залива до озера Ильмень. Ставка потребовала создать на этом рубеже предполье глубиной 10–15 км со сплошными заграждениями, оставив лишь пути отхода для войск Северо-Западного фронта. На Лугу к 10 июля были спешно выдвинуты 177-я и 191-я стрелковые, 24-я танковая дивизии, 1-я отдельная горнострелковая бригада, ленинградские стрелково-пулеметное и пехотное училища и почти все артиллерийские полки РГК, объединенные в Лужскую оперативную группу во главе с заместителем командующего фронтом генерал-лейтенантом К.П. Пядышевым. По воспоминаниям маршала артиллерии Г.Ф. Одинцова, Константин Павлович Пядышев - «талантливый военачальник строго придерживался суворовских принципов обучения войск, обладал исключительным даром интуиции и предвидения, так много значащих в бою», - выдвинув передовые отряды к реке Плюссе, немедленно приступил к созданию прочных заслонов на Киевском шоссе и по обеим сторонам Варшавской железной дороги.

В Лужскую группу включались и отходившие на север части 41-го стрелкового корпуса. В целях централизации боевой деятельности авиации военно-воздушные силы Северного и Северо-Западного фронтов, Балтийского флота и 7-й авиакорпус ПВО были подчинены единому командованию в лице генерала A.A. Новикова.

Руководство военными действиями Северного, Северо-Западного фронтов, Балтийского и Северного флотов с 10 июля осуществлялось Главным командованием Северо-Западного направления во главе с «первым маршалом» К.Е. Ворошиловым. Штаб направления поспешно сколотили в основном из преподавателей академий.

Еще 27 июня 1941 года Военным советом Северного фронта было принято постановление о привлечении жителей Ленинграда и его пригородов к трудовой повинности. Каждый ленинградец «обоего пола», не связанный с военным производством, направлялся на строительство оборонительных сооружений. Ежедневно работало около 150 тысяч человек. За уклонение от трудовой повинности полагалось шесть месяцев тюремного заключения или штраф до 3000 рублей.

Основная тяжесть в деле создания фортификаций выпала на плечи женщин. Они рыли траншеи, окопы, противотанковые рвы и эскарпы, устраивали лесные завалы.

Немецкие летчики разбрасывали над ними листовки: «Дамочки! Не копайте ямочки! Все равно пройдут наши таночки!» Если верить мемуарам партийного пропагандиста А.Д. Окорокова, листовки вызывали смех. Так прямо и шпарит генерал-комиссар: женщины, оставившие дома детей, с лопатами и кирками роют противотанковый ров. Под самым Ленинградом. В туфельках. Над ними пролетают немецкие самолеты, иногда они сбрасывают листовки, чаще бомбы. Проходят мимо разбитые советские дивизии, бегущие от германских «таночков». Всем весело: «Под Лугой меня окружили смеющиеся женщины… Я тоже не мог не рассмеяться».

На улицах возводились баррикады, все гражданские стройки были свернуты, чтобы нацелить людские и технические ресурсы на создание военно-инженерных сооружений, прежде всего Лужской линии обороны. На ближних подступах к городу с юго-запада и юга строились Красногвардейский и Слуцко-Колпинский укрепленные районы, на севере совершенствовался Карельский УР. Пояс оборонительных сооружений с узлами сопротивления создавался также по линии Петергоф - Пулково.

Наряду с призывом военнообязанных с 29 июня развернулось форсированное создание в помощь кадровым частям Ленинградской армии народного ополчения численностью в 200 тысяч человек. Военный совет фронта поначалу просил 100 тысяч «физически выносливых и политически надежных» добровольцев в возрасте от 18 до 35 лет. Ленинградский партийный вождь и член Военного совета направления A.A. Жданов своей рукой увеличил «квоту» вдвое, а возраст до 50 лет. Будучи хорошо информирован, цену боеготовности Красной Армии и лозунгу про победу «малой кровью» он узнал еще в финской кампании. Советские полководцы в 30-е годы были приведены к похвальному послушанию и единообразию, воспитаны в беспредельной преданности делу Ленина - Сталина, но владели только одним тактическим приемом - залить врага кровью красноармейцев по самые ноздри.

Были организованы Военный совет и штаб ЛАНО. Командующим армией назначили генерал-майора А.И. Субботина. 4 июля приняли решение сформировать 15 дивизий народного ополчения с количественным составом 12 тысяч человек и немедленно отправить их на фронт. Обязанность по отбору добровольцев возлагалась на райкомы партии. К 10 июля было набрано 110 тысяч человек. Большинство ополчения составили рабочие предприятий, представители интеллигенции и студенчества. В добровольцы вступили 80 ленинградских писателей и композитор Д.Д. Шостакович. В короткий срок в Кировском, Московском, Дзержинском, Куйбышевском и Фрунзенском районах были сформированы первые три дивизии совокупной численностью в 31 тысячу человек и 15 отдельных артиллерийско-пулеметных батальонов - около 15 тысяч человек.

Поспешность, с которой создавались эти формирования, не могла не отразиться на их качестве. Ополченцы почти не имели тяжелого вооружения, количество пулеметов в подразделениях было гораздо ниже штатного, поскольку формировавшие дивизии территориальные районы сами, в силу возможностей, и обеспечивали их снаряжением, оружием и боевой техникой. Бойцы получали в руки залежавшиеся на складах винтовки канадского производства, иногда учебные - с просверленной казенной частью, иногда - и вовсе ничего. В принципе это не имело значения, поскольку на передовой патронов к ним было взять негде.

Личный состав, демонстрировавший исключительно высокий моральный дух, никакой военной подготовки не имел, многие не служили в армии и никогда не держали в руках оружие (1-я дивизия народного ополчения на 60 % состояла из запасников и людей, не имевших военной подготовки; во 2-й дивизии «рядовых необученных» было 3894 человека, младших командиров - 205; в 3-й дивизии до 50 % личного состава вовсе не имело военной подготовки). Обучение приходилось начинать с правильного наматывания портянок и умения есть ржаные сухари, не превращая рот в кровоточащую рану, но даже это искусство осваивали по пути на передовую. Например, 1-я ДНО генерал-майора Ф.П. Родина формировалась с 4 по 10 июля, а уже на следующий день занимала оборону на одном из участков Лужского рубежа; 2-я ДНО полковника Н. Угрюмова закончила формирование 12 июля, сутки спустя она прибыла на фронт и заняла позиции по реке Луге в районе Поречье, Ивановское, Сабек. Командный состав дивизий народного ополчения в подавляющем большинстве пришел из запаса и был слабо подготовлен к руководству ведением боевых действий, к примеру, в 3-й дивизии имелось шесть кадровых командиров.

Как вспоминает бывший боец Ижорского батальона С.В. Сорокин:

«…мы, бойцы маленького заводского отряда, пошли на войну, где смерть на каждом шагу, где нужно самому бить врага. Как бить - мы сами не знали. Бить, и все. Хоть кулаком, хоть винтовкой, но только бить! И в самом деле, что мы тогда могли противопоставить врагу? Свои военные знания? Их у нас не было. Боевой опыт? Его тоже не было. Оружие? Сначала оно у нас было очень плачевным. Что же тогда? Грудь! И мы ее подставили».

10-14 июля 1-я Кировская, 2-я Московская и 3-я Фрунзенская дивизии народного ополчения были переданы Лужской оперативной группе и «выбыли на боевые рубежи». Несколько позже была укомплектована 4-я ДНО под командованием полковника П.И. Радыгина численностью 4267 человек, которую называли еще «легкострелковой» или «дивизией облегченного типа по вооружению и численному составу». Что это означает, можно легко представить, а можно и прочесть в воспоминаниях П.А Чугая, бывшего механика-водителя 84-го танкового батальона: «3-го или 4^го подошли ополченцы 4-й дивизии. Вид у них был плачевный: многие без обмундирования, винтовка - только у старшего, у остальных - ничего».

Во второй половине июля началось формирование четырех гвардейских дивизий народного ополчения. Почетное наименование, по мысли Жданова и Ворошилова, должно было означать, что эти дивизии укомплектованы «подлинной гвардией рабочего класса» (не эта ли идея подтолкнула Сталина к возрождению в Вооруженных силах гвардейских частей?). Утверждается, что рабочая гвардия была «вооружена несколько лучше», но главным оружием по-прежнему оставалась грудь.

Со временем дело с вооружением поправили, дивизии народного ополчения переименовали в стрелковые, но принципы формирования новых соединений не изменились. К концу 1941 года немцы разгромили и уничтожили 186 советских дивизий - это 109 % от имевшихся на 22 июня. От кадрового состава Красной Армии осталось не более 8 %. Новые дивизии «лепились» пачками - только в 1941 году сформировано 419 дивизий и 305 бригад - и немедленно бросались на фронты, где командующие как раз проводили очередную очень-очень важную операцию, обещая товарищу Сталину всенепременно разгромить какого-нибудь «подлеца Гудериана» или взять Киев к годовщине пролетарской революции, жалуясь при этом на нехватку своих сил и непомерную мощь неприятеля и требуя от Верховного пополнений, пополнений, пополнений. Снова свежеиспеченные солдаты уже в эшелонах учились наматывать портянки, впервые узнавали о существовании воинского Устава, вступали в бой и погибали, не успев запомнить фамилию своего непосредственного начальника. Поскольку потери при такой методе были огромны, боевой опыт сохранялся и накапливался мучительно долго. Подобная практика сохранялась до самой Победы. В этом смысле всю Красную Армию времен Отечественной войны можно назвать Армией Народного Ополчения.

Помимо дивизий народного ополчения в Ленинграде в июле - августе создавались и другие добровольческие формирования: истребительные и партизанские отряды, рабочие батальоны.

Было также сформировано семь партизанских полков общей численностью 6600 человек, в состав которых, помимо гражданских добровольцев, милиционеров, сотрудников НКВД, вошло около 1000 пограничников. Шесть таких полков-самоубийц перебросили в тыл врага уже в первой половине июля. Это была непродуманная авантюра, обреченная на закономерный финал. Во-первых, громоздкие формирования, не имевшие замаскированных баз и средств связи, были лишены маневренности и скрытности, не умели и не имели возможности использовать партизанскую тактику, легко выявлялись противником. Во-вторых, задачи им ставились совершенно не партизанские, а именно «борьба с частями вражеской армии». В результате вооруженные лишь стрелковым оружием, слабо подготовленные в военном отношении полки действовали в основном в прифронтовой полосе, где насыщенность немецких войск была максимальной, вступали в открытый бой с регулярными частями противника, использовавшими танки, артиллерию и авиацию, и довольно быстро были уничтожены, не принеся особой пользы. Характерно, что тогда они назывались не партизанскими, а истребительными полками. Позже из их остатков, вернувшихся в Ленинград, были созданы отдельные диверсионно-разведывательные группы.

В целях подготовки необходимого резерва защитников города 13 июля было принято постановление о военном обучении всех мужчин в возрасте от 17 до 55 лет. Вводилась всеобщая обязательная военная подготовка населения. В составе всех добровольческих формирований из Ленинграда на фронт ушло около 160 тысяч человек.

В соответствии с решением СНК от 8 июля в городе, как и во всей стране, была введена карточная система распределения продуктов. Рабочие получали 800 грамм хлеба в день, служащие - 600 грамм, иждивенцы и дети - по 400 грамм. По карточкам выдавались также установленные нормы крупы, мяса, жиров и кондитерских изделий. Многие виды товаров еще свободно продавались в магазинах по твердым государственным ценам, а некоторые основные продукты можно было приобрести по коммерческой цене.

Для большинства обывателей война еще казалась чем-то далеким и не страшным: «Ожидали скорых побед нашей армии, непобедимой и лучшей в мире, как об этом постоянно писали в газетах. Первые военные дни в городе сложилась своеобразная праздничная обстановка. Стояла ясная, солнечная погода, зеленели сады и скверы, было много цветов. Город украсился бездарно выполненными плакатами на военные темы. Улицы ожили. Множество новобранцев в новехонькой форме деловито сновало по тротуарам. Повсюду слышалось пение, звуки патефонов и гармошек: мобилизованные спешили последний раз напиться и отпраздновать отъезд на фронт».

Несмотря на то что ход войны уже явно не вписывался в сюжет военно-патриотических утопий писателей П. Павленко и Н. Шпанова, советский народ верил, что вот-вот грядет «большой день» и «наши стальные полки принесут свободу и счастье всему трудящемуся человечеству».

В этот день немецкие и финские войска одновременно нанесли удары на лужском, новгородском и старорусском направлениях, в Эстонии и Восточной Карелии.

На Онежско-Ладожском перешейке перешла в наступление армия «Карелия».

Фюрер германской нации в деле скорейшего овладения Ленинградом на «смелый народ» Финляндии, «преисполненный желанием мести», возлагал большие надежды. Хотя никакого формального соглашения с Рейхом подписано не было, и ничего конкретно финны немцам не обещали. Однако оказавшаяся после падения Норвегии и Франции между германским молотом и советской наковальней страна Суоми с четырехмиллионным населением при всем желании не имела никаких шансов на сохранение нейтралитета.

Горький опыт «зимней войны» 1939/40 года, непрерывное политическое давление и угрозы Кремля, бесцеремонное вмешательство во внутренние дела лишь укрепили убежденность финского народа во враждебности СССР. Финны стали искать политическую поддержку везде, где ее можно было найти. Неизгладимое впечатление произвели также оккупация и присоединение «к счастливой семье советских народов» независимых прибалтийских республик, осуществленные Красной Армией летом 1940 года. Финское правительство воочию увидело уготованное стране будущее. К тому же до финнов дошли слухи о требованиях относительно Финляндии, предъявленных Молотовым во время ноябрьского визита в Берлин.

А Вячеслав Михайлович, обсуждая с Гитлером разграничение сфер интересов «в мировом масштабе» и планы выхода к Индийскому океану, упорно настаивал на том, что сначала Кремлю хотелось бы получить все, что причитается по секретному протоколу 1939 года, который выполнен не по всем пунктам: «Финский вопрос до сих пор остается неразрешенным… Советское правительство считает своим долгом окончательно урегулировать финский вопрос».

Причем «урегулирование» кремлевские мечтатели трактовали однозначно - оккупация, советизация и «добровольное» присоединение Финляндии к СССР. Как ни уговаривал фюрер советского премьера войти в положение ведущей войну и экономически заинтересованной в финских и шведских поставках Германии, как ни просил обождать хотя бы год или полгода до заключения мира, Молотов был непреклонен, выражая решительное непонимание: с какой стати Советский Союз «должен откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год»? В самом деле, уже два месяца как подписан документ № 103203 - «Соображения по развертыванию вооруженных сил Красной Армии на случай войны с Финляндией».

25 ноября 1940 года Молотов передал в Берлин условия, на(которых Советский Союз был готов присоединиться к Тройственному пакту для участия в совместном германо-итало-японо-советском проекте по перекраиванию карты мира. Первым пунктом в этом документе значится признание права Москвы на приватизацию Финляндии.

В тот же день нарком обороны Тимошенко направил командованию Ленинградского округа директиву о подготовке войны с «финской козявкой». Директива ставила задачи «разгромить Вооруженные силы Финляндии, овладеть ее территорией» и выйти к Ботническому заливу. Хельсинки предполагалось «освободить» на 25-й день операции.

Финны опасались, что безусловный нейтралитет, которого они придерживались ранее, приведет лишь к войне одновременно против Германии и СССР. Предпочтительнее было вовремя выбрать одну из сторон. Перспективы дружбы со Сталиным вырисовывались достаточно ясно, а абсолютное большинство «белофиннов» категорически не желало перекрашиваться в «красных». Верховный главнокомандующий маршал К.Г. Маннергейм в одном из интервью сказал, что, с точки зрения финнов, переход на сторону Советского Союза означал бы «то же самое, что поражение»: «Не было ничего удивительного в том, что настроения в народе отличались глубоким недоверием к Советскому Союзу. Могли ли мы доверять такому соседу, который начал войну с целью подчинить себе нашу страну и который после определения основных условий для мирного соглашения стал предъявлять новые требования?»

Западные державы помочь ничем не могли. В то же время Германия сама протянула руку, предложив заключить транзитное соглашение и организовать поставки военной техники. С осени 1940 года финны взяли курс на сближение с Рейхом. «Каждый понимал, - вспоминает Маннергейм, - что интерес Германии к Финляндии являлся для нас той соломинкой, за которую хватается утопающий, хотя никто не знал, как она нас сможет выдержать. Инициатива Германии дала Финляндии долгожданную передышку после более чем полугодового непрерывного на нее давления. На какое-то время требования русских прекратились».

Еще более тесному сотрудничеству двух стран способствовали действия советского руководства, внезапно в одностороннем порядке разорвавшего торговое соглашение и лишившее финнов поставок зерна, топлива и сырья. Вскоре более 90 % финского импорта приходилось на долю Германии.

В конце мая 1941 года в Зальцбурге состоялись финляндско-германские военные консультации, в ходе которых немцы намекнули на возможность вооруженного конфликта между Германией и СССР. Как указывает генерал Дитмар, по мнению разработчиков плана «Барбаросса» «решающей предпосылкой для ведения операций против Ленинграда с севера, а также операции по захвату Мурманской железной дороги было вступление Финляндии в войну на стороне Германии. Советский Союз сам способствовал этому. Затеянная под пустячным предлогом зимой 1939/40 года война, суровые условия Московского мира, которым она закончилась, и почти открытые угрозы самому существованию Финляндии со стороны Советского Союза явилось причиной возникновения в финском народе чувства такого отчаяния и тревоги, что присоединение к сильной, стоявшей тогда в зените своего могущества, Германии казалось для финнов единственным выходом из создавшегося положения».

Впрочем, немцы на финнов не давили, конкретными планами не делились, беседы проводили в сослагательном наклонении, да и Финляндия не спешила с заверениями в союзнической верности, избегая любых обязательств. В июне была достигнута договоренность о перемещении германских войск из Норвегии в финское Заполярье, а также о совместном ведении боевых действий в случае нападения Советского Союза на Финляндию. При этом президент страны Ристо Рюти особо подчеркнул, что Финляндия намерена оставаться нейтральной, пока сама не станет жертвой агрессии. Гитлер на сей счет особо не беспокоился, не сомневаясь, что «агрессия» состоится. Знал об этом и маршал Маннергейм: «Поле для маневра во внешней политике, если вообще можно было говорить о каком-либо поле, было очень ограниченно, - продолжает Маннергейм. - На самом деле, можно было сказать, что все зависело, и независимость Финляндии в том числе, от отношений с Германией… Выбор между Германией и Советским Союзом завел нас в тупик… Финляндия не имела возможности свободно распоряжаться своей судьбой. В практическом плане не было никакой возможности остаться в стороне от приближающегося конфликта».

15 июня финское правительство получило телеграмму фельдмаршала Кейтеля, сообщавшую, что война с СССР неизбежна. Двое суток спустя была объявлена всеобщая мобилизация. Нейтралитет Финляндии к этому времени стоял под вопросом, чему способствовала переброска германских войск в Лапландию, разрешение немецким минным заградителям укрываться у финского побережья, а бомбардировщикам Люфтваффе приземляться 22 июня на аэродроме в Куовола.

В первый день германского нападения на Советский Союз русские самолеты атаковали финские военные корабли и береговые укрепления. Артиллерийские батареи советской базы на полуострове Ханко начали обстрел финской территории, а наши доблестные пограничники в нескольких местах нарушили границу. Финны в безнадежных попытках сохранить нейтралитет три дня терпели эти безобразия. Армия получила приказ «избегать любых действий, которые могли бы дать русским повод для провокации». Дипломаты во всех столицах выражали протесты и разъясняли позицию своего правительства. В результате 24 июня и Лондон, и Берлин признали Финляндию нейтральной страной. Москву мирное разрешение ситуации не устраивало.

Несмотря на военные приготовления Финляндии, поводом к началу войны стали массированные советские бомбардировки, начавшиеся 25 июня 1941 года. Конечно, без объявления войны. Это правительства помещиков и капиталистов были обязаны придерживаться норм международного права, а первая в мире «республика трудящихся» ни с кем не воевала, а лишь оказывала помощь «угнетенным классам».

История Ленинградского военного округа с гордостью сообщает: «24 июня (финский посол в это время пытался выяснить у Вячеслава Молотова, может ли Финляндия считать себя нейтральным государством) Ставка Главного Главнокомандования Вооруженных сил СССР информировала Военные советы Северного фронта, Северного и Балтийского флотов, что на территории Финляндии сосредоточиваются немецкие войска и авиация для нанесения ударов по Ленинграду и захвата Мурманска и Кандалакши. Чтобы предупредить их нападение, советская авиация по указанию Ставки на рассвете 25 июня нанесла удары по восемнадцати аэродромам противника, совершив 487 самолето-вылетов. Было уничтожено 30 вражеских самолетов на земле и 14 сбито в воздушных боях. Удары по вражеским аэродромам продолжались и в последующие дни».

Заодно успешно отбомбились по финским городам и весям, включая Хельсинки и Турку.

Сотни тонн бомб обрушились на мосты, дороги, заводы, железнодорожные станции и жилые кварталы по всей стране. Причем, судя по воспоминаниям главного маршала авиации A.A. Новикова, поведавшего о «первой в истории советской авиации» многодневной воздушной операции, все было даже еще масштабнее:

«Последние приготовления, уточнение данных, короткие переговоры с командирами авиасоединений, и на аэродромах заревели моторы. Воздушная армада из 263 бомбардировщиков и 224 Истребителей и штурмовиков устремились на врага… Налет длился несколько часов, одна группа сменяла другую. Впервые в истории наших ВВС к одновременным действиям привлекалось такое количество боевой техники, причем на всем фронте: от Выборга до Мурманска».

Финны засчитали себе 26 сбитых бомбардировщиков, вылетавших на боевые задания, как правило, без истребительного прикрытия. Примечательно, что буквально за три дня до этого Сталин еще «боялся» всяческих провокаций. А вот теперь бомбит «чудесный грузин» соседа, ничего на самом деле не зная о планах «захвата Мурманска и Кандалакши». Но зато он еще свято верил, что Красная Армия могучими ударами перенесет боевые действия на чужую территорию.

На советско-финлядской границе уже развернулись и, «сверкая блеском стали», застыли в ожидании приказа 1-й и 10-й механизированные корпуса (примерно 1500 танков), которые начали выдвижение на исходные рубежи 17 июня 1941 года!

В тот же вечер на заседании финского парламента было заявлено, что война начинается с того же, с чего «зимняя война», - с нападения СССР. 26 июня президент Рюти в выступлении по радио объявил о состоянии войны между Финляндией и Советским Союзом, а финским войскам было разрешено открывать огонь по нарушителям границы.

Однако согласно советской трактовке событий агрессором выступала Финляндия:

«Советское правительство и Верховное Командование, не желая дать финской армии повод для открытия военных действий, приказали своим войскам не открывать огня до тех пор, пока финские сухопутные части не перейдут в наступление… 23 и 24 июня финская авиация пыталась бомбардировать Ленинград, Кронштадт и города Карело-Финской ССР».

Однако факт остается фактом: финны на нас «внезапно» не нападали и Ленинград за всю войну принципиально не бомбили ни разу. Специальный приказ военно-воздушным силам категорически запрещал даже полеты над городом.

Главной целью Талвисоты (войны-продолжения) было объявлено возвращение утраченных в результате Московского мира территорий, далее все зависело от хода войны и желания немцев делиться приобретенным с «братьями по оружию». План кампании предусматривал три этапа: наступление севернее Ладоги и выход к реке Свирь и Онежскому озеру, «освобождение» Карельского перешейка и вступление в Карелию. Поскольку никаких наступательных планов финский Генштаб до этого не имел, ему потребовалось три недели на разработку операций и перегруппировку войск. В армию мобилизовали «все людские резервы страны, в том числе и призывников самых старших возрастов».

Для решения первой задачи была сосредоточена 100-тысячная группировка под командованием начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Хейнрихса, в состав которой вошли 6-й и 7-й армейские корпуса, а также руководимая генерал-майором Ойноненом группа «О» - всего 5 пехотных дивизий, 1 кавалерийская и 2 пехотные бригады.

Им противостояли 54, 71 и 168-я стрелковые дивизии, 26-й (Сортавальский) укрепленный район и 55-я смешанная авиадивизия, входившие в 7-ю армию генерал-лейтенанта Ф.Д. Гореленко. Выдвинувшиеся на линию государственной границы советские войска особых сюрпризов от финнов не ожидали, оборонительных рубежей не готовили, информации о противнике не имели никакой, сосредоточение ударной группировки вдоль единственной в данном районе железнодорожной линии не заметили. А кого опасаться, финнов, что ли?

Товарищ Сталин, как всегда, правильно указал, что чухна белоглазая воевать толком не умеет. «Дурачки, - сказал величайший стратег всех времен и народов, подводя итоги «зимней войны», - сидят в дотах и не выходят, считают, что с дотами не справятся, сидят и чай попивают… А наступление финнов гроша ломаного не стоит. Вот за три месяца помните ли вы хоть один случай серьезного массового наступления со стороны финской армии?»

10 июля армия генерала Хейнрихса перешла в наступление, имея ближайшей целью выйти к северо-восточному побережью Ладожского озера, а в дальнейшем развивать успех на Петрозаводск и Олонец. Главный удар в стык 71-й и 168-й дивизий наносил усиленный пехотной бригадой 6-й корпус генерал-майора Хягглунда. Войска генерала Гореленко, растянутые на широком фронте (так, 71-я дивизия «держала» кордоном 125 км границы), отразить удар не сумели и начали отходить в восточном и юго-восточном направлениях. Через образовавшуюся брешь противник выдвинулся к станции Лоймола и 14 июля перерезал единственную железнодорожную коммуникацию в полосе 7-й армии. 16 июля финны захватили Питкяранту и достигли берега Ладоги, а следовавшая в авангарде 1 - я пехотная бригада полковника Лагуса вышла к реке Тулокса. Армия Гореленко оказалась расчлененной на две части. Сортавальская группа - 168-я стрелковая дивизия, 74-й отдельный разведывательный батальон, один полк 71-й стрелковой дивизии и ее части усиления - оказалась отрезанной от основных сил и 21 июля была подчинена 23-й армии. Финны продолжали развивать наступление на трех направлениях: петрозаводском, олонецком и сортавальском.

В сложившейся обстановке Военный совет Северного фронта усилил 7-ю армию одним полком 198-й механизированной дивизии, полком 36-й противотанковой бригады, двумя горнострелковыми батальонами, двумя танковыми ротами и бронепоездом. Для ликвидации прорыва противника из частей и подразделений, направленных на Онежско-Ладожский перешеек, сформировали две оперативные группы: петрозаводскую под командованием генерал-лейтенанта М.А. Антонюка и южную генерал-лейтенанта В.Д. Цветаева. Эти группы ударами с востока и юго-востока должны были уничтожить прорвавшиеся в район Ведлозеро, Сальми части врага и в дальнейшем овладеть станцией Лоймола.

23 июля войска 7-й армии после артиллерийской подготовки перешли в контрнаступление. Частям петрозаводской оперативной группы за два дня боев удалось продвинуться на несколько километров в западном направлении. Войска южной группы продвинуться вперед не смогли, а 24 июля были отброшены на восточный берег реки Тулокса.

Чтобы оказать содействие группе Цветаева, в тыл и фланг финского 6-го корпуса, на острова Лункулунсари и Мантинсари, катерами Ладожской военной флотилии были высажены два батальона из состава 4-й бригады морской пехоты генерал-майора Б.Н. Ненашева. Десанты высаживались в спешке, без подготовки, без огневого обеспечения и без оперативного взаимодействия с генералом Цветаевым, ради помощи которому все это и затевалось. Правда, что само по себе редкость, была произведена предварительная воздушная и наземная разведка, но неприятеля на островах она не обнаружила. Хотя он там был, успел оборудовать на Лункулунсарии, соединявшимся с материком дамбой, береговую батарею, а одна из разведгрупп исчезла бесследно. 24 июля морские пехотинцы высадились на остров Мантинсари, 27-го - на Лункулунсари. Однако финны имели возможность беспрепятственно наращивать свои силы, а десантники никакой поддержки не получали. Дальнейшие подробности историки нашего флота опускают, но, конечно, «десанты оттянули на себя часть вражеских сил», а в 4-й бригаде стало на два батальона меньше.

К концу июля линия фронта стабилизировалась на рубеже реки Тулокса.

Северо-Западный фронт в середине июля располагал 23 стрелковыми, 5 танковыми, 4 механизированными дивизиями, 1 стрелковой и 3 воздушно-десантными бригадами. Правда, в 22 дивизиях потери в личном составе и технике составляли более 50 %. Всего имелось около 300 тысяч человек.

В распоряжении фон Лееба для действий в Эстонии и нанесения удара по Ленинграду было 23 дивизии, в том числе 3 танковые и 3 моторизованные. Группа армий «Север» должна была правым флангом 4-й танковой группы отрезать Ленинград с востока и юго-востока. Закрепление успеха ударной группировки возлагалось на 16-ю армию. Фон Кюхлер получил задачу отсечь и уничтожить советские войска в Эстонии, захватить Моонзундские острова и главную военно-морскую базу Балтийского флота - Таллин.

Без оперативной паузы с рубежа Псков, река Великая немецкие моторизованные корпуса устремились к Луге и Новгороду.

Соединения 56-го мотокорпуса продвигались в направлении Порхов, Шимск, Новгород, нацеливаясь перерезать железнодорожную линию Москва - Ленинград в районе Чудово. Для глубокого обходного маневра Манштейн имел только две дивизии - 8-ю танковую и 3-ю моторизованную. Им предстояло преодолеть сильно заболоченную и лесистую местность, неблагоприятную для действий бронетехники. Но уже 10 июля 3-я мотодивизия в ожесточенном бою взяла Порхов, а 8-я танковая двигалась на Сольцы. Оборонявшийся на этом направлении 22-й стрелковый корпус (180-я и 182-я стрелковые дивизии) задержать противника не сумел. Корпус был эстонский, и значительная часть командиров и красноармейцев из его состава перешла на сторону противника.

41-й корпус Рейнгардта, прорвав оборону советских войск северо-восточнее Пскова, тремя дивизиями выкатывался на Струги Красные.

Все это время силами ленинградцев, местного населения и выдвигавшихся войск на северном берегу реки Луги строился оборонительный рубеж, протянувшийся от Финского залива до озера Ильмень, состоявший из двух полос протяженностью около 175 км и глубиной 10–15 км. Перед передним краем и в глубине устанавливались мины, копались противотанковые рвы, эскарпы, устраивались лесные завалы. Одновременно с оборонительными работами войска Лужской оперативной группы усиленно готовились к предстоящим сражениям, а некоторые части с 12 июля уже вели бои в предполье. Чтобы выиграть время на подготовку обороны на Лужском рубеже, Военный совет Северного фронта создал несколько отрядов заграждения и направил их на шоссе Луга - Псков. В эти отряды были включены стрелковые, артиллерийские и инженерные части. Здесь же с боями отходили соединения 11-й армии.

Поддержанные активными действиями авиации и сильной артиллерийской группировкой, советские части оказывали упорное сопротивление 41-му моторизованному корпусу, вынужденному из-за сильно пересеченной и заболоченной местности действовать исключительно вдоль единственной дороги на Лугу. 12 июля лобовое немецкое наступление, лишившись внезапности и маневра, завязло в районе Плюссы. Это заставило генерала Гёпнера отказаться от прямого прорыва на Лугу и повернуть главные силы Рейнгардта на северо-запад, оставив под Лугой только 269-ю пехотную дивизию генерала фон Лейзера.

Немецкие танкисты, совершив 170-километровый форсированный марш по лесным дорогам, считавшимся у нас непроходимыми для техники (впрочем, один из участников рейда тоже охарактеризовал пройденную трассу как трясину «самого гнусного характера»), в ночь с 13 на 14 июля скрытно вышли к реке в районах Ивановского и Сабека, в 20–25 км юго-восточнее Кингисеппа. Хотя перед подходом 1-й танковой дивизии мост у Сабека был разрушен, ей удалось захватить здесь плацдарм. Переправы у Ивановского, благодаря действиям диверсионных подразделений полка «Брандербург», 6-я танковая дивизия генерала Франца Ландграфа заняла неповрежденными и тоже перебралась на противоположный берег. Однако развить наступление с плацдармов не удалось. Монументальное советское исследование утверждает, что здесь сработали диверсанты из полка «Бранденбург». На самом деле два моста у Ивановского достались противнику целыми и невредимыми благодаря внезапности его действий и безалаберности охраны.

«Упорной и активной обороной выдвигавшихся от Ленинграда войск наступление германских подвижных частей было остановлено», - сообщает российский историк. Хотя, если быть точным, дело было совсем наоборот. Форсировав Лугу, Рейнгардт оказался в той же ситуации, что и Манштейн под Двинском: серьезного противника впереди практически не было, Ленинград лежал в двух переходах, «панцеры» ждали приказа атаковать, но вести дальнейшее наступление лишь подвижными соединениями без поддержки пехоты фон Лееб считал слишком рискованным предприятием. Основные силы группы армий «Север» и почти вся авиация, в соответствии с планом глубокого флангового охвата противника с юго-востока, были нацелены на озеро Ильмень и Новгород. Генерал Рейнгардт получил стоп-приказ.

Это позволило советскому командованию подтянуть к плацдармам дополнительные силы, которые выгружались из эшелонов прямо на глазах у немцев. Это прибыли на войну ленинградские дивизии народного ополчения. Их немедленно бросал в бой лично примчавшийся из Новгорода К.Е. Ворошилов. В небе господствовали советские самолеты, для нанесения ударов по переправам была привлечена авиация Балтфлота и 7-го истребительного корпуса ПВО.

«1-я стрелковая дивизия народного ополчения, - вспоминал руководивший обороной плацдарма генерал Эрхард Раус (номера советских дивизий генерал путает), - в сопровождении танков появилась перед нами утром, стремительно наступая на Ивановское по дороге, ведущей к деревне с запада. Она намеревалась захватить оба моста через Лугу в тот же день. Внезапный огонь хорошо укрытых немецких батарей заставил русскую пехоту отступить. Хотя вражеские танки сначала остановились в замешательстве, вскоре они снова двинулись вперед короткими рывками. Неопытная русская пехота следовала за ними, подгоняемая офицерами и комиссарами, которые угрожали солдатам пистолетами. Танки, постепенно набирая скорость, катились строем клина и уже грозили прорвать немецкую линию, когда внезапно заговорили наши 88-мм и 105-мм орудия, открывшие огонь из засад с дистанции не более 500 метров. После каждого выстрела поднималось облако дыма, отмечая попадания. Тем временем наша артиллерия и пулеметы выкашивали ряды русской пехоты, следовавшей за танками. Атака русских выдохлась… Тем временем 3-я добровольческая дивизия народного ополчения, наступавшая от села Юрки, собралась на исходных позициях на опушке густого леса, подступавшего к Ивановскому с востока. Эта атака, проведенная без артиллерийской поддержки, началась ближе к вечеру. Русские наступали несколькими волнами по обе стороны дороги и бежали к дамбе по совершенно открытой местности. Наша артиллерия, которая раньше обстреливала районы сосредоточения, теперь обрушила огневой вал на эту желто-коричневую массу. Пулеметы и танковые пушки открыли бешеный огонь, засыпав противника смертоносными снарядами. Атака захлебнулась буквально через несколько минут, и результатом этого бессмысленного поступка была только ужасная бойня. Но даже после этого атаки до вечера повторились еще трижды и каждый раз завершались неудачей. В ходе атак русские понесли ужасающие потери, но не захватили ни пяди земли».

Дело дошло до того, что под брань маршала взобрался в танк и рванул разведывать врага сам командующий Северным фронтом, но «тридцатьчетверку» быстро подбили, а чудом спасшийся генерал Попов тут же получил фитиль «за безрассудную удаль». Хотя и самому маршалу СССР там делать было нечего, но не мог он руководить войной по карте, не той закалки был человек.

«На стиль деятельности Ворошилова конечно же влияли привязанности и представления периода гражданской войны, в ходе которой он сформировался как зрелый и крупный советский военачальник, - утверждает бывший командующий 23-й армией генерал А.И. Черепанов. - Он и тогда, мы знаем это, не отсиживался в штабах и не кланялся пулям. Но тогда и природа боя была иной. А его и теперь, в новых условиях, влекло в войска, на поле боя, хотя, конечно, увидеть, схватить здесь можно было не всю широкомасштабную картину происходящего, а только небольшую ее часть». Слова из песни «первый маршал в бой нас поведет» Климент Ефремович воспринимал буквально. Отсюда родился в Красной Армии целый ворошиловский эпос:

«Рассказывают, что в 1941 году Ворошилов, чтобы предотвратить отход отдельных наших подразделений на направлении главного удара немцев, бросился с группой офицеров наперерез отступавшим и тем восстановил положение, предотвратив прорыв фронта».

В отчете за этот период командир 41-го моторизованного корпуса писал:

«Для частей у предмостных укреплений наступило время упорной борьбы, связанной с большими потерями. Противник начал беспрерывно атаковать их. Потом четыре недели солдаты основных дивизий, привыкшие к стремительным атакам и прорывам, вели здесь, глубоко зарывшись в землю, позиционную войну».

Поэтому правильней было бы сказать, что две дивизии Рейнгардта «упорной и активной обороной» сумели не только удержать, но и, отбив все атаки, расширить захваченные плацдармы.

Причем даже не дивизии, основные силы которых еще продолжали форсировать болота и мостить многокилометровые гати, а их передовые отряды. Так, первые шесть дней на плацдарме у Ивановского по несколько раз в день отбивала атаки, уничтожив при этом 78 советских танков, боевая группа полковника Рауса, в которой насчитывалось 1500 солдат, 36 гаубиц и полевых орудий, 9 противотанковых пушек, 12 зениток калибра 88 мм, 26 зенитных автоматов, 230 пулеметов и 60 легких танков, в основном чешских 35(1).

Ворошилов и Жданов быстро назначили виновных: командующего Лужской опергруппой «талантливого военачальника» К.П. Пядышева сначала сняли с должности за неумелое руководство войсками, нераспорядительность и «безынициативность, а потом арестовали и отдали под суд за «контрреволюционные высказывания» и «неверие в наши силы» (в хрущевские времена гибель генерала инкриминировали «бериевской клике»). Полковник Н.С. Угрюмов был отстранен от командования 2-й ДНО.

36-я моторизованная дивизия генерал-лейтенанта Оттенбахера, очищая от советских войск восточное побережье Чудского озера, вышла к Гдовскому боевому участку, который сопротивлялся недолго.

Генерал Манштейн, оказавшийся вследствие задуманного Гёпнером маневра в еще более изолированном положении, все еще продолжал наступать. Его войска прорвались к Лужскому рубежу западнее Шимска.

Обстановка здесь резко обострилась. В приказе войскам Северо-Западного фронта от 14 июля главком направления подчеркивал, что над Ленинградом нависла прямая угроза вторжения и требовал от командиров частей «навести воинский порядок на фронте и в тылу, положить конец безволию, нерешительности и медлительности в действиях, не останавливаться перед крайними мерами, уничтожать трусов и паникеров на месте»:

«…В то время как войска Северного фронта мужественно бьются с озверелыми фашистско-шюцкоровскими полчищами на линии от Баренцева моря до Ханко и Таллина, героически защищают каждую пядь нашей родной советской земли, войска Северо-Западного фронта, не всегда давая должный отпор противнику, часто оставляют свои позиции, даже не вступая в решительное сражение, чем еще больше поощряют обнаглевшего врага. Отдельные паникеры и трусы не только самовольно покидают боевой фронт, но и сеют панику среди честных и стойких бойцов. Командиры и политработники в ряде случаев не только не пресекают паники, не организуют и не ведут свои части в бой, но и своим позорным поведением иногда еще больше усиливают дезорганизацию и панику на линии фронта.

Обнаглевший враг продолжает продвигаться вперед. Мною даны указания провести строжайшее расследование всех преступных случаев самовольного оставления фронта отдельными частями, командирами и бойцами и всех виновных, невзирая на ранги и старые заслуги, предать суду полевых трибуналов с применением самого сурового наказания, вплоть до расстрела».

Поскольку «обнаглевшая» 16-я немецкая армия наступала южнее озера Ильмень в направлении на Холм и Старую Руссу, между ее соединениями и 56-м моторизованным корпусом образовался разрыв в 200 километров.

Эту брешь советское командование решило использовать для срыва вражеского наступления на Новгород и разгрома прорвавшихся к Шимску соединений противника. В период с 14 по 18 июля по приказу маршала Ворошилова силами нескольких соединений 11-й армии был подготовлен и осуществлен контрудар с севера и с юга по флангам войск Манштейна в районе Сольцы. С воздуха операцию поддерживали 235 самолетов четырех авиационных дивизий и дальнего бомбардировочного авиакорпуса. Немецкие 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии были практически окружены и отрезаны от своих коммуникаций. С советской стороны их пытались уничтожить 3 стрелковые дивизии и переброшенная с Карельского перешейка 21-я танковая дивизия полковника Л.В. Бунина. Кроме того, операцию 11-й армии с юга обеспечивала 202-я механизированная, с запада 182-я стрелковая дивизии. Манштейн вспоминал: «Нельзя сказать, чтобы положение корпуса в этот момент было весьма завидным… Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения». Ожесточенные бои продолжались пятеро суток, в иные дни немцы отражали до семнадцати атак в день. Войска Манштей-на, получая снабжение по воздуху, сумели продержаться до 18 июля, когда им на помощь подоспела дивизия СС «Мертвая голова». Кольцо окружения было прорвано, фронт восстановлен на рубеже Дно. Тем не менее немцев отбросили на 40 км, опасность их прорыва к Новгороду была временно ликвидирована.

«Кичливый враг, - ликует маршал Василевский; вроде бы крупный военачальник, а обстановку излагает на уровне ротного замполита, - был вынужден несколько отступить, а остатки его моторизованных соединений бежали в панике».

19 июля германское командование приказало войскам группы армий «Север» приостановить наступление на Ленинград и возобновить его только после подтягивания к Лужскому рубежу соединений 18-й армии и приведения в порядок частей 4-й танковой группы, которая потеряла к этому времени до 50 % материальной части. В конце июля Манштейн жаловался обер-квартирмейстеру ОКХ генералу Паулюсу, что в результате неправильного использования танковых войск на неподходящей для этого местности потери в людях в трех его дивизиях «за прошедшее время» достигли «уже 600 человек». Неясно, какой отрезок времени имел в виду танковый генерал, зато известно, что войска Северо-Западного фронта теряли до 2 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными ежедневно.

Вынудив противника прекратить наступление на рубеже реки Луги, советские войска выиграли почти три недели для организации обороны на ближних подступах к Ленинграду, а также на подтягивание на это направление свежих сил.

В Эстонии 8-я армия под командованием генерала Ф.С. Иванова, переданная приказом Ворошилова от 14 июля в состав Северного фронта, двумя потрепанными стрелковыми корпусами успешно отражала атаки двух пехотных дивизий противника из 26-го армейского корпуса на рубеже Пярну, Тарту. Для содействия советским войскам и обеспечения озерных коммуникаций приказом от 3 июля была сформирована Чудская военная флотилия с главной базой в Гдове. Основу ее боевой мощи составили пять учебных колесных и винтовых пароходов дореволюционной постройки, принадлежавшие военно-морскому училищу имени Дзержинского. Имелось также несколько катеров и буксиров. 10–12 июля на посудины установили две 76-мм пушки Лендера и девять «сорокапяток», снятых с крейсера «Аврора». В результате такой модернизации получили канонерские лодки «Нарова», «Исса», «Эмбах», «Плюсса» и посыльное судно «Уку».

Генерал Ф.С. Иванов, не обладая информацией о группировке и намерениях противника, умозрительным путем пришел к выводу, что немцы будут изо всех сил рваться к Таллину. Поэтому две трети армии он сосредоточил на своем правом фланге. Противник решил иначе. 22 июля, подтянув еще три пехотные дивизии, он возобновил наступление в Эстонии, ударом в стык 10-го и 11-го корпусов в направлении Пыльтсама, Мустве. Это направление с оперативной точки зрения считалось «важным», за эстонскими городками открывалась дорога на Нарву и далее в Ленинград. Но нашего войска там не стояло. Быстро продвигаясь на восток, практически не встречая сопротивления, немцы 25 июля достигли западного побережья Чудского озера в районе Мустве, отрезав 11-й стрелковый корпус от главных сил. Командование Северного фронта направило Военному совету 8-й армии вразумляющую шифротелеграмму:

«Перед фронтом вашей армии действуют дивизии резервного 26-го корпуса, имеющие чрезвычайно растянутые и пустые тылы. Противник действует дерзко, нахально, выходя небольшими частями на ваши коммуникации, создавая лишь видимость окружения.

Этот противник при умелом активном руководстве может и должен уничтожаться. Однако вместо активных действий командование всех степеней крайне болезненно реагирует на появление в своем тылу небольших группировок противника и отводит войска, вместо того чтобы их организовать для активного разгрома противника, выходящего на тылы…

Приказываю:

1) Прекратить необоснованный отход войск, не допускать оборону кордонным расположением и перейти к активным действиям ударными группировками по флангам и тылам прорывающегося противника.

2) На участке 10 ск создать ударную группу с целью противодействия прорывам противника и его решительного подавления».

В этот же день четырьмя немецкими истребителями из пушек и пулеметов были обстреляны корабли Чудской флотилии. Несколько моряков было убито, а на «Нарове» даже пробита палуба. Этот налет произвел настолько неизгладимое впечатление на командующего флотилией капитана 1 ранга Н.Ю. Авраамова, что он запросил разрешение затопить корабли. Из Ленинграда последовал категорический отказ, но деятельность флотилии все равно была парализована. Один за другим запаниковавшие экипажи выбрасывали «канонерские лодки» на мели и разбегались по лесам. Остатки 11-го стрелкового корпуса к 30 июля пробились из окружения на север вдоль берега озера и попытались закрепиться на рубеже реки Мустве.

Генерала Ф.С. Иванова на посту командарма-8 сменил генерал-майор И.М. Любовцев, который «рулил» ровно неделю. Несмотря на прибывающие маршевые пополнения и технику, свежую 268-ю стрелковую дивизию и 4-ю дивизию народного ополчения, армия продолжала отступать. К исходу 7 августа немцы вышли на побережье Финского залива. 8-я армия оказалась рассеченной на две изолированные части, 10-й стрелковый корпус генерал-майора И.Ф. Николаева (10, 16 и 22-я стрелковые дивизии) откатывался к Таллину. Вновь назначенный командарм генерал-лейтенант П. П. Пшенников получил задачу сформировать ударную группировку, «уничтожить и разгромить впереди стоящего противника» и восстановить положение. Но вместо этого отводил остатки армии, получившие в боевых приказах наименование «восточной группы», на восточный берег реки Кунда.

Почему Германия смогла «опередить?»

На эту тему выпущено огромное количество книг и сделаны сотни записей в блогах, но по сей день, вопрос о разгроме советских мехкорпусов в 1941 году - один из самых запутанных вопросов. Я в этой области не специалист, но мне, как гражданину, как историку, конечно, хотелось в нем разобраться. Как я разбирался я изложил в данном материале.
Вообще если хочешь разобраться в каком-то вопросе в котором малосведущ, то самый простой способ - это прочитать работу авторитетного специалиста в не менее авторитетном издании. Для меня многие годы таким изданием был «Военно-исторический журнал» издаваемый Министерством обороны России. Меня интересовали вопросы, которые, наверное, важны для всякого русского или бывшего советского человека. Вопросы простые: если РККА обладала таким огромным количеством танков, то почему они не были использованы? Или, если они были использованы, то почему это не дало результата?
Короче говоря, стал я читать журнал №5 за 2006 год. В статье генерала-майора запаса А.И. Миренкова «Военно-экономический фактор в битве под Москвой» сказано: «Да, это факт, что в результате допущенных промахов из имеющихся в войсках Красной армии на 22 июня 1941 года 22,6 тыс. танков к концу года осталось 2100…» То есть, по данным генерал-майора запаса РККА потеряла за несколько месяцев 20500 танков! Цифра показалась мне настолько огромной, что я заинтересовался: сколько же всего танков советская промышленность произвела до войны? В этом мне помогла книга Николая Симонова «Военно-промышленный комплекс СССР в 20-50 годы». В книге размещены таблицы производства танков по годам.

Цифры таковы:

1930 -170
1931 -740
1932 - 3038
1933 - 3509
1934 - 3565
1935 - 3055
1936 - 4804
1937 - 1559
1938 - 2271
1939 - 2985
1940 - 2790
1941 (два квартала) - 2413
Всего: 30899 танков!

Что получается? Из 30899 танков выпущенных советской промышленностью за 10 с половиной лет у СССР к 22 июня 1941 года выбыло 8299 танков. Куда они выбыли? Точной раскладки не имею. Возможно, часть выбыла по причине боев в советско-финляндской войны (Маннергейм писал, что только его армия уничтожила более 500 советских танков), несколько сот танков отправили в качестве помощи республиканским испанцам, а так же китайцам, какие-то танки были потеряны в конфликтах с японцами. Вероятно, часть танков вышла из строя по причине износа, аварий, брака, ведь РККА проводила ежегодно учения, а некоторые танки вообще служили в качестве учебных машин. Сколько танков были учебными - не знаю, цифры не нашел, но учитывая, то количество танкистов, которое требовалось для 22 -тысячной армады готовить ежегодно - их должно быть очень много.
Когда я все это посчитал у меня появилось желание сравнить эти данные с немецким производством танков. Специальной литературы по этому вопросу не нашел. Поэтому вынужден был воспользоваться Википедией. Там даны такие цифры:

До 1934 г. Танкового производства в Германии нет.
С 1934 по 1937 г. - 1876
1938 - 804
1939 - 743
1940 - 1559
1941 (весь год) - 3153
Всего - 8096 танков.

А теперь попытаемся проанализировать цифры вот в какой плоскости. Многие авторы, пишущие в жанре фолк-хистори постоянно говорят о том, что Сталин хотел напасть на Германию, но Гитлер его опередил. Пишут, что СССР вынашивал планы порабощения Европы и экспорта революции… Стоп. Давайте задумаемся: к началу 1934 года в Германии не построено ни одного танка. В СССР их построено 7457 штук! Если Сталин хотел поработить Европу, то почему он не сделал это в 1934 году? Авторитарный вождь тоталитарной страны… Почему и зачем он ждал когда к власти в Германии придут нацисты, построят танки и его опередят? Ведь по логике вещей он меньше кого бы то ни было должен был стремиться оттягивать начало войны…

Куда исчезли танки РККА?

В частности Резун утверждал, что СССР сам готовился напасть на Германию, но не успел. А поскольку готовился к наступательной войне, а не к оборонительной, то и потерпел такие сокрушительные поражения. Мысль подхватили и развили многочисленные историки-грантоеды, публицисты, политики...
Почему Резун сделал вывод о намерении СССР вести наступательную войну. Причин, по его мнению, несколько:
1.СССР строил быстроходные танки, способные с большой скоростью передвигаться на катках со снятыми гусеницами (По мнению Резуна потому что в Европе много шоссейных дорог).
2.СССР строил карбюраторные танки, а не дизельные (По мнению Резуна потому что в Европе много автоколонок)
3.Армии прикрытия стояли близко к границе (По мнению Резуна это свидетельствует о намерении нанести удар).
Короче говоря, СССР всю эту танковую армаду построил, подогнал к границе, но удар не нанес, не успел. Почему не успел Резун не объясняет. Удивительно, но и серьезные историки обходят этот вопрос вниманием. Заявляют: «СССР не успел подготовится к войне» и все.
А то, что Сталин «хотел» поработить Европу у них не вызывает никакого сомнения. Ведь Коминтерн создал, о мировой революции рассуждал. Факт того, что Сталин постоянно защищал идею возможности строительства социализма в одной отдельно взятой стране — их не интересует.
Сами либеральные историки насчитав у СССР танковую армаду опровергли тезис о намерении СССР экспортировать революцию в европейские страны!
Но на этом изъяны либеральной логики не заканчиваются. Я старательно искал, но так и не нашел ни одного вразумительного объяснения куда именно делись более 20 тысяч танков потерянных РККА в первые полгода войны. Версию о том, что они могли быть подбиты следует отвергнуть сразу.
Те германские мемуаристы, которых мне довелось прочесть, не припоминают ни о каких тяжелых танковых боях на границе. Ни Манштейн, наступавший в Прибалтику, ни Гудериан двигавшийся мимо Белостока на Минск, не встречал крупных танковых соединений РККА. Первые тридцатьчетверки ему попадаются уже у Минска. Но именно в Белостоке находилась одно из самых крупных соединений вооруженных новейшими танками. Да и советские мемуаристы о них почти не упоминают. То есть, танки должны были достаться немцам в большом количестве и почти или полностью целыми.
Однако немцы их не используют. К моменту битвы под Москвой танки вермахта массового вырабатывают ресурс. Грязь и снег выводят из строя последние единицы бронетехники с которыми немцы начали войну. Наступление выдыхается. Не имеющие тяжелых танков немецкие генералы при встрече с каким-нибудь десятком Т-34 начинают изрядно нервничать. И при этом вермахт не использует сотни целых Т-34, которые захвачены в первый месяц. На минуту представим: немцы берут пару сотен Т-34, заливают захваченной соляркой, снабжают боекомплектом с захваченных складов и наступают на Москву. Немцы в бинокль ее уже видели. Вот эта пара сотен Т-34 легко могла решить судьбу всей компании! Но тысячи советских танков стоят без дела, а немцы, растеряв в боях бронетехнику вынуждены отступить от Москвы. Вы верите, что немцы такие придурки?
Выходит парадоксальная вещь: масштабных танковых сражений не было, тысяч трофейных танков тоже не было.... Они испарились! Танки РККА — это суслик из фильма «ДМБ».
-Ты суслика видишь?
-Нет, вижу.
-И я не вижу. А он есть!
Рушится еще один миф либеральных историков. На что я хочу обратить внимание все читателей: по какому-то странному стечению обстоятельств ни один военный историк отчего-то не написал ни одной заметной работы по использованию трофейной советской техники в вермахте. А если и написали, то осталась эта работа в кругу специалистов. До широких масс информация не дошла.
Забавная штука: либеральные историки пишут, что Сталин хотел напасть, но не успел, но никто не объясняет чего именно он не успел. Либеральные историки пишут, что у СССР потерял десятки тысяч танков, но не пишут куда они делись.

Почему немцы списали танков в шесть раз больше чем СССР?

Напомню, что я не ищу новых цифр — пользуюсь теми, которые дают официальные историки и которые в целом разделяют все авторы жанра фольк-хистори. Поскольку эти цифры никто не оспаривает, то от них и оттолкнемся.
С 1934 по июнь 1941 года СССР произвел 23442 танка. Все кто считает, что тема уже исследована от и до и для полного счастья осталось прочитать перечитать Резуна и Солонина — попытайтесь запомнить эту цифру! К июню 1941 года на вооружении РККА состоит 22600 танков. То есть если считать, что на вооружении стоят только агрегаты выпущенные после 1933 года, то разница в произведенных и стоящих на вооружении окажется всего 842 танка. По-моему подсчет простенький.
Теперь смотрим на германское производство. Всего германская промышленность до нападения на СССР произвела примерно 6500 танков. К моменту нападения на СССР Германия имела всего 5639 танков. Из них — 600 танков чешских и некоторое количество французских и польских. То-есть к июню 1941 из общего числа произведенных немецкой промышленностью танков в строю осталось не более 5000 штук. Разница в произведенных и стоящих на вооружении окажется около 1500 танков.
Теперь внимание: немцы списали (потеряли) с 1934 года каждый свой четвертый танк, РККА списала лишь каждый 26-й! После этого можно сколько угодно рассуждать о проценте требующих или не требующих ремонта единиц все очевидно: танкохлам просто не был списан в утиль. Именно поэтому немцы и не могли использовать этот металлолом по прямому назначению!
При этом следует взглянуть еще на потери. Точными данными о боевых потерях немцев в Польше и Франции не располагаю, но они были незначительны. Зато потери РККА в танках (если верить финнам) были огромны — 500 штук. Кроме того, несколько сот танков СССР поставил в Испанию, некоторое количество было передано Китаю, потеряно в приграничных конфликтах с японцами. Выходит РККА вообще не списывала танки!

Из чего слепили мехкорпуса?

В 1986 году «Воениздат» выпустил тиражом 65 000 экземпляров книгу воспоминаний Героя Советского Союза, генерала-майора Малыгина К.А. Для нас эта книжка ценна тем, что в июне 1941 года Малыгин К.А. являлся начальником штаба 41-й танковой дивизии 22-го мехкорпуса. Вот как он об этом пишет: «В 1941 году в Красной Армии ускоренно формировались крупные подвижные соединения, однако, как известно, в полном объеме выполнить эту задачу не удалось, так как сроки оказались недостаточными. На основе нашей и 36-й танковой бригады по штату мирного времени формировалась 41-я танковая дивизия».
Прервем повествование Малыгина и посмотрим как этот процесс описывает начальник Генштаба РККА Жуков Г.К в своих мемуарах. Он пишет: «В 1940 году начинается формирование новых мехкорпусов, танковых и механизированных дивизий. Было создано 9 мехкорпусов. В феврале 1941 года Генштаб разработал еще более широкий план создания бронетанковых соединений, чем это предусматривалось решениями правительства в 1940 году.
Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, мы с наркомом просили при формировании механизированных корпусов использовать существующие танковые бригады и даже кавалерийские соединения как наиболее близкие к танковым войскам по своему “маневренному духу”.
И.В. Сталин, видимо, в то время еще не имел определенного мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов.
Однако мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности. Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого количества машин в течение одного года практически взять было неоткуда, недоставало и технических, командных кадров».
Немного отклоняясь от темы выскажу субъективную точку зрения. Генералы часто упрекают Сталина в том, что мало прислушивался к их мнению. И не терпел возле себя сильных личностей. Мне это дело видится совершенно противоположным образом. Сталин всегда симпатизировал людям решительным, способным брать на себя ответственность. Именно этим, в частности, может объясняться карьерный взлет Жукова и откровенного хвастуна Еременко. Я не говорю, что они плохие военачальники. У меня претензии к их человеческим качествам.
Не исключено, что разное видение перспектив создания мехкорпусов послужили поводом для замены Сталиным Мерецкова на Жукова на посту начальника Генштаба. Вот как обсуждение вопроса мехкорпусов со Сталиным описывает сам Мерецков К.А.: «И. В. Сталин вызвал меня к себе через три дня после назначения Жукова начальником Генштаба. В кабинете Находился Молотов. Сталин поздоровался и сердито сказал:
- Что же это, братец мой, стали вы снова заместителем наркома и перестали докладывать мне текущие дела?
- Сам по себе, товарищ Сталин, я и раньше не ходил сюда. Вы меня вызвали - я явился.
- А почему не приносите на просмотр план создания механизированных корпусов?
- Проект этого плана с вашими поправками, товарищ Сталин, был перепечатан. Жуков сказал, что он сам доложит его вам.
-С Жуковым мы уже беседовали. Он хочет механизированных корпусов вдвое больше, чем там намечено.
-Вы мою точку зрения знаете, товарищ Сталин. Я от нее не отступился. Сейчас у нас новых танков мало. К лету этого года планируемые корпуса не будут готовы: Раньше следовало начинать их создание. По представленному нами проекту корпуса вступят в строй весной 1942 года. Мысль Жукова об удвоении превосходна, недостает только материальных возможностей. При наличии материальной базы его предложение будет реализовано к 1943 году».
Что из этого следует? Следует одно: Мерецков утверждает, что планы создания мехкорпусов не реалистичны, а Жуков внушает Сталину, что их создать можно в нужном количестве. Сталин верит Жукову и делает это напрасно. Впоследствии Жуков сам признает: «...мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности». Что дальше? Дальше следующее — для получения нужного количества мехкорпусов танки перестают списывать в утиль, а все что хотя бы отдаленно напоминает танк заносят в списки как боевую единицу. Танковая численность РККА раздувается. Еще один маленький фрагмент для иллюстрации:. Жуков пишет: «В апреле 1941 года для стрелковых войск был введен штат военного времени. Стрелковая дивизия — основное общевойсковое соединение Красной Армии — включала три стрелковых и два артиллерийских полка, противотанковый и зенитный дивизионы, разведывательный и саперный батальоны, батальон связи, тыловые части и учреждения. По штатам военного времени дивизии надлежало иметь около 14 с половиной тысяч человек, 78 полевых орудий, 54 противотанковые 45-мм пушки, 12 зенитных орудий, 66 минометов калибра 82-120 мм, 16 легких танков, 13 бронемашин, более трех тысяч лошадей. Полностью укомплектованные дивизии могли представлять собой достаточно мобильное и грозное боевое соединение».
Читаем: «16 легких танков!» Но в стрелковых дивизиях в действительности танков не было. Их все забрали в мехкорпуса.

Как вели себя сильнейшие в мире танки в бою?

Но вернемся к воспоминаниям генерала Малыгина. Он пишет: «Из 38-й танковой бригады был создан 81-й танковый полк. Его возглавил бывший командир учебного батальона майор В.Г. Ковалев, волевой и опытный танкист. Из 36-й танковой бригады мы сформировали под началом майора А.С. Сунина 82-й танковый полк. 41-й мотострелковый полк создавался заново. Личный состав, вооружжение и техника для него начали поступать в начале мая. Подавляющее большинство красноармейцев были новобранцами,ни разу не державшими в руках винтовку. 41-й гаубичный артиллерийский полк к ому времени уже получил людей и орудия, но не имел ни одного тягача».
Снова прервемся... Мехкорпус состоит не из одних только танков. Даже если натащить очень много не просто танкохлама, как было в реальности, а новых танков, то это все равно не мехкорпус. Гаубицы без тягачей. Это означает что в реальности (так и было) гаубицы пришлось буксировать двухбашенными пулеметными танками Т-26.
Далее Малыгин живописует еще более грустную картину: «В 41-м зенитно-артиллерийском дивизионе было три батареи личного состава, но только одна имела четыре 37-милиметровых зенитных пушки».
И еще: «К комплектованию мелких подразделений мы приступили незамедлительно, так как структура их значительно изменилась: взвод имел теперь не три танка, а пять, рота — шестнадцать. К тому же в прежние экипажи влились почти сорок процентов новичков и танкистов из других подразделений».
А теперь вспомните что пишут либеральные историки: танки были отличными, войска через две недели были способны начать наступление, танкисты подготовленными... Миллионы людей в России живут и думают, что было именно так как им об этом вещают либералы!

Сходим за «правдой» в Википедию?

Для интереса сравните с тем, что описывает Малыгин со статьей, посвященной 41-й танковой дивизии из Википедии:
“41-я танковая дивизия сформирована в Киевском особом военном округе на основе 36-й и 38-й танковых бригад в марте 1941 года.
В действующей армии с марта 1941 по 9 сентября 1941 года.
На 22 июня 1941 года дислоцировалась во Владимире-Волынском, имея в своём составе 415 танков (342 Т-26, 31 КВ-2, 41 химический и один Т-37). В 4 часа 22 июня 1941 года 41-я танковая дивизия была обстреляна дальним артиллерийским огнём. В этот же день совершает марш из района сосредоточения на Люблинец, колхоз Любляны, Будище в леса южнее Тупалы (район Ковеля). В пути дивизия попала в болотистую местность, часть танков застряла, в назначенный район дивизия не вышла и в период с 22 по 29 июня 1941 года части дивизии передавались в другие подразделения, использовались для поисков диверсантов, охраны штабов и т. д.
К 29 июня 1941 года организованно 41-я танковая дивизия отошла на рубеж реки Стоход, где перешла к обороне. Успешно участвовала в целом достигшем ограниченных целей контрнаступлении под Дубно, уничтожив до трёх батальонов пехоты противника, 10 противотанковых орудий и 2 артбатареи.
С 2 июля 1941 года 41-я танковая дивизия начала отход на рубеж реки Случь, а с 10 по 14 июля 1941 года 41-я танковая дивизия участвовала в контрударах на новоград-волынском направлении. С 23 июля по 5 августа 1941 года 41-я танковая дивизия вела активные бои в районе Коростенского укрепрайона, по 20 августа 1941 года там же сковывала крупные силы противника.
На 19 июля 1941 года в дивизии остался один танк, на 14 августа 1941 года осталось всего 583 человека. С 20 августа 1941 года начал отход за Днепр, участвовала в боях у Чернобыля.
9 сентября 1941 годв на основе остатков 41-я танковой дивизии сформирована 143-я танковая бригада”
.Как видите составители Википедии насчитали в дивизии 31 танк КВ-2. А вот как об этом пишет Малыгин:
«Вечером 17 июня на станцию Владимир-Волынск прибыл эшелон с танками КВ-2 для батальона тяжелых танков. Машин было 18 — для трех рот по пяти в каждой и три для взвода командования». Википедия насчитала почти вдвое больше КВ-2, чем Малыгин. Я не имею понятия чем вызвано это несовпадение, но оно характерное.
И очень важная деталь: тяжелые танки поступили за четыре дня до начала войны! Как заявляет в мемуарах Малыгина командир дивизии: «Предупреждаю, что танки (КВ-2 — прим. А.Г.) наши ремонтники не знают. Экипажи подобраны с Т-26, и завтра батальон начнет освоение новой техники».
На освоение у батальона будет всего два дня! Думаю, большинство моих читателей имеют навыки вождения легкового автомобиля. Сможете, сможете ли вы после часа тренировки уверенно работать в сложных, экстремальных условиях на автомобиле «БелАЗ»?
И самое главное. Танки КВ-2 поступили, а снаряды для них нет. Поэтому танки КВ-2 41-й танковой дивизии в первые дни войны участия в боях не принимали! Но почему мы смотрим только на КВ-2. Танк Т-26 тоже для 1941 года — оружие достаточно сильное. Но Т-26 выпускался в разных модификациях и имел разный срок службы. Часть танков дивизии имела очень большой срок службы, были двухбашенными пулеметными, а так же огнеметными...

Как было в действительности?

С началом военных действий части дивизии начали движение в район сбора, который был указан в конверте. Колонну сразу же атаковала авиация врага. Малыгин пишет: «Я вел колонну в район сбора. Авиация врага ходила над нами и частями, готовившимся к контратаке, поливая их свинцом и засыпая бомбами. Одна бомба попала в танк КВ-2. Он загорелся. Второй застрял в болоте. Когда фашисты стали его окружать экипаж взорвал машину».
Кроме того, не часто исследователи уделяют внимание немецкому противотанковому оружию пехоты. Вот фрагмен: «К вечеру стало известно, что из Владимир-Волныска немцев выбили, но дорогой ценой. Из 50 танков Т-26 батальона 82-го танкового полка сгорело около 30. Они горели от огня крупнокалиберных пулеметов, противотанковых ружей, артиллерии. Майор А.С. Сунин, размазывая пот и кровь по лицу (его ранило), показал нам противотанковое ружье системы «базука». Как жаль, что наши пехотинцы не имели такого оружия».
Кстати, описание хода боев и их хронология в Википедии и у Малыгина абсолютно не совпадают.
В частности Малыгин пишет, что 28 июня дивизия, имевшая 150 танков, 100 человек спешенных танкистов (использовавшихся в качестве пехоты и вооруженных револьверами и танковыми пулеметами без сошек) и 24 гаубицы а так же дивизиона зенитной артиллерии и четыре зенитно-пулеметные установки, начала наступление (в Википедии этого наступления нет), которое не достигло намеченной цели...
Думаю, достаточно...
Что мы имеем в итоге? Имеем только то, что с марта 1941 года по 22 июня 1941 года Жуков Г.К стаскивал всевозможный танкохлам к границе, чтобы отрапортовать Сталину И.В. об удвоении количества мехкорпусов, которое он заявил в своем плане. В списки внесли все, что хоть отдаленно напоминало танк и практически всю эту рухлядь признали боеготовой!
Дивизии напоминали склады металлолома!
Не было никакого разгрома танковых армад РККА. Потому что и армад никаких не было. Не могли немцы использовать трофейные танки в массовом масштабе потому что достались им главным образом не танки, а металлолом. Не мог СССР первым атаковать Германию ни в июне, ни в июле, ни в августе. Нечем было и некому.
Для меня в этой истории почти все ясно!

Танки Гитлеру не нужны?

И напоследок, еще штришок. Оказывается, Третий Рейх не просто производил танков меньше, чем Советский Союз. Он и не считал нужным производить их больше.
Предлагаю сделать интересное сравнение: западногерманские историки подсчитали, что в период 1935 - 1939 годов объем военной продукции (в млрд. долларов в ценах 1944 года) США составил 1,5, Англии - 2,5, СССР - 8,0 и Германии аж 12,0. Т.е. немцы производили оружия на сумму значительно БОЛЬШЕ, чем производил СССР! Но что они производили? Это очень интересно. Например, в 1939 году среднемесячное производство в Германии в ценах 1941/42 годов, было таким: боеприпасов на 253 млн. рейхсмаровк, самолетов - на 260 млн. рейхсмарок, разных кораблей - на 10,3 млн. рейхсмарок, полугусеничных тягачей - на 7,7 млн. рейхсмарок, и ВНИМАНИЕ - на 2,1 млн. рейхсмарок было произведено танков! Сравните: 260 млн. - на авиацию и 2, 1 млн. на бронетехнику! В 1940 году пропорции по-прежнему фантастические: на 345 млн. рейхсмарок произведено самолетов и на 14,3 рейхсмарок произведено танков. В штуках в 1940 году Германия произвела легких, средних танков и броневиков 2200 штук. Советский Союз в 1940-м году произвел 2790 танков (не считая броневиков) и при этом еще не выполнил план. Как показали последующие годы Германия легко могла значительно т.е. в разы увеличить производство танков, но не делала этого сознательно. Немцы не видели в этом необходимости. Предположу: вероятно они не считали танки супероружием в которое они превратились в общественном мнении современных историков жанра фольк-хистори. Немцы полагали, что 2200 штук, включая PZ-I - это достаточно. Нач. генштаба РККА Жуков Г.К, как известно, считал, что ему нужно только новых танков в 1941 году 16 тысяч, а всего 32 тысячи штук. В результате к границе собрали и стащили весь танкохлам не обеспечив новые соединения ни артиллерией, ни боеприпасами, ни горючим, ни средствами ПВО, ни инженерными службами…
Конечно, немаловажен вопрос,: а могла ли Германия выпускать танков больше? Может быть немцы хотели, но у них не получилось? Вот что по этому поводу пишет Ганс Керель: "Ни мощь вооруженных сил, ни производительность военной промышленности не были доведены до наивысшего возможного уровня, и потерянное тогда время уже не могло быть наверстано. В войну с Советским Союзом мы вступили в июне 1941 года, имея всего лишь 2,5 тыс. танков. Эта цифра соответствовала месячной продукции 1944 года. В 1942 году судьба самых решающих сражений на Востоке зависела от наличия или нехватки всего лишь каких-нибудь пяти-шести сотен танков, то есть такого количества, которое в 1943 — 1944 годах выпускалось в течение одной недели".
В 1941 году Германия по своим основным производственным возможностям превосходила СССР в два-три раза. Но не считала нужным резко увеличивать производство танков. Это мнение подтверждают и западногерманские историки. Они считают, что по-настоящему военная промышленность заработала только после поражения вермахта под Москвой зимой 1941 - 1942 года. Во время распиаренной "битвы за Англию" немцы сокращали военное производство. Как видно из вышеприведенных цифр, на авиацию они еще тратились - на бронетехнику - средств выделяли по минимуму. Загружать производство они начали в конце 1941 года. И к тотальной мобилизации экономики перешли лишь в 1943 году. Германия, повторюсь, не считала нужным проивзодить вооружений больше. Немцы считали, что тех объемов производства танков им вполне достаточно для войны с СССР.

Миф восьмой

В 1988 году в сентябрьском номере журнала МИД СССР «Международная жизнь» была опубликована статья В. Шлыкова «И танки наши быстры», за которой вскоре последовала вторая его статья «Броня крепка…».

Мидовский журнал был тогда на подъёме, имел тираж более 60 тысяч экземпляров, и публикация статей стала в определённом смысле событием - как же, автор обнародовал ошеломляющие данные о том, что в 1941 году у вермахта не было никакого преимущества над РККА в танках, ни качественного, ни тем более количественного. Напротив - подавляющее преимущество имели советские танковые войска, и только «совковая»-де бездарность стала причиной разгрома этих войск в 1941 году.

Со временем появился ещё более жёсткий термин «Танковый погром 1941 года». Именно так назвал свою известную книгу В. Бешанов. При этом он утверждал, что крушение-де «системы тоталитарного единомыслия, освобождение историков от жестокого партийного диктата» и т. п. позволило-де «переосмыслить политические события, происшедшие в России после 1917 года, ликвидировать немало «белых пятен»…».

Замечу, что многим «историкам», сменившим «жестокий» партийный диктат на жирный долларовый диктат, не мешало бы осмыслить для начала события, происшедшие в России после 1991 года. Что же до «белых пятен», то подобные «историки» действительно их «ликвидируют» весьма своеобразным способом - замазывая чёрной краской, а то и просто грязью.

Я не буду здесь анализировать книгу В. Бешанова… За меня это сделал, на мой взгляд - отлично, Андрей Морозов в своей, к сожалению, краткой, но убедительной статье «Танковый погром и много желтых штанов», опубликованной в коллективном военно-историческом сборнике «Трагедия 1941 года» (М.: Яуза, Эксмо, 2008).

На саму же тему «танкового», а заодно и «авиационного» «погромов» мне высказаться надо… И в качестве своего рода «эпиграфа» к анализу этого мифа я приведу цитату из «Полной энциклопедии танков мира 1915–2000 гг.» (составитель Г.Л. Холявский):

«Созданный в 1935 году колёсно-гусеничный танк БТ-7, вне всякого сомнения, был для своего времени выдающейся машиной, не имевшей себе равных в мире по маневренным качествам. Однако в отечественной печати при освещении событий начального периода Великой Отечественной войны уже давно стало традицией причислять БТ-7 к числу устаревших, ограниченно боеспособных танков. Именно этой причиной обосновываются их высокие потери в июне - августе 1941 года…»

Авторы «Энциклопедии…» считают, что подобное обоснование неверно уже потому, что к устаревшим приписывают машину, производство которой прекратилось лишь в 1940 году. Но это не так уж и парадоксально - скажем, безнадёжно устаревший уже за четыре года до войны туполевский «мастодонт» ТБ-3 выпускался с двигателями М-34ФРН до 1937 года, а второй, тоже устаревший к началу войны, туполевский бомбардировщик СБ строился серийно даже до 1940 года.

Зато ценной является констатация «Энциклопедии…» относительно того, что большие потери БТ-7 объясняются неверной тактикой их боевого применения. Недостаточное бронирование танка обуславливало рациональность его применения из засад, с использованием естественных и искусственных укрытий, а БТ-7 бросали в открытые атаки, да ещё и без артиллерийского и авиационного прикрытия, потому что, как отмечает «Энциклопедия…», «наш боевой устав предусматривал для танковых частей лишь один вид боя - атаку. Стрельба с места в обороне допускалась в исключительно редких случаях». Поэтому «к тактике танковых засад у нас перешли только осенью 1941 года - после того, как было выбито более 90 % наших танков»…

Существенное замечание… Тактика танковых засад в начальный период войны могла быть и реально была - когда её умело применяли - очень успешной и эффективной именно для советских танкистов. Будущий маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза Михаил Ефимович Катуков, осенью 1941 года полковник, командир 4-й танковой бригады, вскоре ставшей 1-й гвардейской танковой бригадой, блестяще использовал засадную тактику (с использованием заранее подготовленных запасных позиций) против Гудериана на московском направлении. У Катукова не было и сотни танков, а немцы думали, что их раз в пять больше. И так было при минимальных потерях у Катукова! И хотя Катуков имел в бригаде больше средних танков Т-34, он же успешно использовал в засадах и лёгкие танки.

М.Е. Катуков в начале войны командовал 20-й танковой дивизией в 9-м мехкорпусе К.К. Рокоссовского и пришёл к своей тактике, надо полагать, в итоге осмысления очень горького опыта приграничных сражений.

Возвращаясь же к БТ-7 и его оценке в «Энциклопедии танков», могу сообщить, что подбитые в боях эти танки не было возможности восстанавливать из-за отсутствия запасных частей, и они выбывали из строя безвозвратно. Снижало их боевые качества также отсутствие необходимого количества подготовленных экипажей. Например, переключить передачу в движении мог только хорошо подготовленный механик-водитель. Это объяснялось и тем, что, как пишет «Энциклопедия…», «идя навстречу требованиям завода-изготовителя, АБТУ (Автобронетанковое управление РККА. - С.К. )соглашалось на изменения, облегчавшие жизнь производственникам, нисколько не задумываясь о танкистах».

Тем не менее БТ-7 за пять лет серийного производства был достаточно хорошо отработан и с точки зрения теории надёжности как тип серийной техники имел вполне удовлетворительную техническую надёжность. С 1935 по 1940 год был изготовлен 4881 танк БТ-7 и БТ-7А.

Вот почему я и начат с БТ-7 - к 1941 году эти лёгкие танки составляли немалую часть тех формально огромных советских танковых войск, которые сегодня кое-кто пытается выставлять подавляюще превосходящими немецкие танковые войска. На деле же избыток лёгких БТ-7 усиливал нас не очень-то и скорее играл негативную роль.

Самый же массовый предвоенный танк непосредственной поддержки пехоты Т-26 выпускался более чем десяти модификаций. И по состоянию на 1 января 1941 года их в РККА имелось 9665 единиц, а всего промышленностью с 1931 года было выпущено 11 218 танков. При этом модификация Т-26РТ с цилиндрической башней и радиостанцией была выпущена в 1933–1940 годах в количестве 2127 единиц, а Т-26-1 с конической башней - в количестве 1975 машин в 1939–1940 годах. Увы, со времён Тухачевского в РККА увлекались количеством танков, поступаясь качеством и не успевая готовить опытных танкистов. При этом наиболее надёжными к началу войны оказались в РККА наиболее устаревшие танки.

С темы надёжности бронетанковой техники, которая уже нами затрагивалась, я и начну анализ восьмого мифа. И поскольку, по мнению «Виктора» «Суворова», именно Марк Солонин «совершил научный подвиг» и положил «золотой кирпич в фундамент той истории войны, которая когда-то будет написана», я коснусь именно солонинских некоторых «открытий», предварительно напомнив читателю, что не всё то золото, что блестит.

На страницах 292–296 книги «22 июня…» Солонин уделяет внимание и этой стороне дела и заявляет, что «не находят подтверждения в подлинных документах и байки о чрезвычайном износе нашей боевой техники на пороге войны…».

Но вот как и чем он опровергает эти «байки»… Ссылаясь на «доклад о боевой деятельности 10-й танковой дивизии на фронте борьбы с германским фашизмом», Солонин цитирует: «…танки KB и Т-34 все без исключения были новыми машинами и к моменту боевых действий проработали до 10 часов (прошли в основном обкатку)…».

Что это значит?

В представлении Солонина абсолютно новая машина - это очень надёжная машина. Но с точки зрения теории надёжности это как раз очень ненадёжная машина. Надёжная машина - это машина приработанная , в которой уже выявлены и устранены все скрытые дефекты. А чтобы дефекты были выявлены, требуется не только определённый срок эксплуатации. Нужны и вполне определённые условия эксплуатации - максимально приближенные к боевым. А тут - всего лишь обкатка!

До 22 июня новые танки успели только обкатать - не по горам и долам, а по относительно спокойным трассам. А после 22 июня эту, ещё не приработанную технику бросили в реальный бой. Вот тут она и начала отказывать!

Да, для новых советских танков в 1941 году проблемы износа не было, тут Солонин прав. Но для них имелась иная проблема - малых сроков эксплуатации, недостаточных для надёжной приработки техники, а не только её обкатки. Результат же был тот же, что и в случае износа, - выход техники из строя не в результате боевых потерь, а из-за технических неисправностей.

К слову… Солонин, цитируя доклад 10-й танковой дивизии, похоже, сам не понял, что сам себя высек уже постольку, поскольку сам привёл данные о том, что личный состав дивизии с новыми танками KB и Т-34 был практически незнаком и к 22 июня 1941 года хорошо освоить их не мог - что можно успеть за 10 часов обкатки?

Для многочисленных же Т-26, БТ-7 и их модификаций (не говоря уже о совсем старых БТ-5 и так далее) критической была проблема износа - что бы и кто ни утверждал обратного.

Солонин ссылается на «Ведомость наличия и технического состояния боевых машин по состоянию на 1 июня 1941 г.» по Киевскому Особому военному округу, из которой следует, что из 5465 танков округа 1124 единицы были совершенно новыми, ещё не эксплуатировавшимися (мы уже знаем, что это не достоинство боевой машины, а недостаток); 3664 единицы (67 %) считались «вполне исправными и годными к использованию», и только 677 единиц (12 %) нуждались в среднем и капитальном ремонте.

Но не будет ли разумным допустить, что эта ведомость, мягко говоря, приукрашивала действительное положение вещей или, говоря проще, была призвана втереть очки вышестоящему начальству? Тем более что в Киевском округе эти традиции были давними - ещё со времён Якира… Интересно - приходило ли в голову Марку Солонину это соображение?

Во всяком случае, если это допускаю я, относящийся к РККА образца 1941 года с уважением, то подобное допущение было бы тем более естественным для Марка Солонина, который РККА образца 1941 года ни в грош не ценит. Он ведь то и дело заявляет, что все тогда «боялись». Так спрашивается: что, «боящиеся» помпотехи так вот и будут докладывать о массовых поломках, об угрожающем положении с ресурсом? Лично я не считаю, что они «боялись». Но вот желания этих помпотехов выглядеть прилично я исключить не могу. А воевать в 1941 году мало кто собирался - вопреки позднейшим мемуарам.

Поэтому нельзя категорически утверждать, что цитируемая Солониным ведомость - не пример приукрашивания ситуации. Увы, желание выглядеть «покрасивше», как и самоуспокоенность, не раз подводили русских людей ещё со времен Киевской Руси.

Но и это - полбеды…

В действительности же, по моему глубокому убеждению, сформировавшемуся в ходе работы над этой книгой, танкисты РККА сразу после 22 июня 1941 года, то есть с началом реальных боевых действий, оказались в исключительно неблагоприятных условиях, будучи в том абсолютно не виноваты .

Нет, на неудачи наших танковых войск повлиял ряд вполне субъективных (то есть таких, которые надо поставить в вину танкистам и командованию) негативных факторов…

Преступные промахи, бездарность, бездеятельность, некомпетентность или растерянность немалой части командования всех уровней…

Плохая разработка стратегии и тактики действий подвижных соединений - хотя, как мы знаем, имеется авторитетное доказательство и обратного, исходящее от такого серьёзного эксперта, как генерал Гальдер. Я имею в виду его признание приоритета Будённого в разработке оперативных приёмов использования подвижных соединений.

Недостаточная боевая подготовка, плохая обученность личного состава и связанное с этим недостаточное владение техникой (генерал Гальдер 12 июля 1941года отмечал в дневнике: «Степень обученности русских водителей танков, по-видимому, низкая»)…

Нарушение коммуникаций для подвоза горюче-смазочных материалов и боеприпасов…

Неоптимальная предвоенная дислокация частей, вынуждавшая их после начала боевых действий не сразу вступать в бой, а предварительно совершать марши в сотни километров…

Это и много другое действительно имело место быть и сыграло свою роковую роль в немалой мере.

Но - как я сейчас понимаю - основная причина была в том, что неудачи наших танковых войск были запрограммированы объективными обстоятельствами, которые становятся понятными, видными и очевидными лишь при привлечении к системному анализу ситуации понятий теории надёжности. Собственно, я об этом уже писал в начале книги…

Специалистам хорошо известны понятия «жизненный цикл изделия» и «плато надёжности»… Жизненный цикл - это вся совокупность стадий существования изделия от его производства до снятия с вооружения. При этом имеется «железная» зависимость количества отказов (поломок) техники от времени эксплуатации для различных стадий жизненного цикла. Графически это выражается кривой, где идёт вначале нисходящая по вертикальной оси ординат ветвь - с течением времени эксплуатации количество отказов прогрессивно снижается; затем идёт это самое, параллельное горизонтальной оси абсцисс, «плато надёжности», когда отработка и приработка закончились и на протяжении большей части ресурса отказы отсутствуют или минимальны. А затем идёт восходящая по оси ординат ветвь, когда в связи со всё большим исчерпанием ресурса количество отказов с течением времени эксплуатации прогрессивно возрастает.

Немцы начали войну посредине ресурса, на «плато надёжности». А мы - на левой и правой ветвях кривой отказов. В начале левой ветви - для новых танков и в конце правой ветви - для старых. Не только специалисты по теории надёжности, но и опытные автомобилисты-любители без особых разъяснений могут понять, что это означает. Ведь чаще всего ломаются как раз или совсем новые, или совсем старые машины. Новые - потому что они ещё не приработаны, а старые - потому что износились. Но в обоих случаях машины ломаются , что и происходило с советской бронетанковой техникой в начале войны. Опять-таки сошлюсь на дневник генерала Гальдера, где в записях за 12 июля 1941 года есть и такая строка, касающаяся русских танков: «Наблюдаются частые порывы гусениц».

И у немцев танки выходили из строя, но - принципиально реже! Реже не в силу их качественно лучшего технического обслуживания, а в силу их нахождения на оптимальной, с точки зрения технической надёжности, стадии жизненного цикла. Немецкие мемуаристы иногда отмечают, что до 800 немецких танков нуждались в ремонте после Балканской кампании. Однако надо помнить, что кампании в Югославии и Греции были скоротечными и за период с конца апреля до начала июня 1941 года все дефекты были, конечно же, устранены. В некотором отношении участие немецких танков в операциях на Балканах лишь повысило уровень их текущей технической надёжности!

Конечно, среди многих тысяч наших танков была та значительная часть их, которая тоже с точки зрения теории надёжности находилась в зоне «плато стабильности». Думаю, что их количество было меньшим, чем у немцев, но вполне сопоставимым, если брать в расчёт прежде всего Т-26 и БТ-7 производства 1939–1940 годов.

Вот эти-то наши танки прежде всего и дали первый отпор танкам Гота, Гудериана и Клейста. Но, скажем, «приработанных» KB и Т-34 у нас к началу войны было просто мало.

Так, KB на 1 января 1941 года имелось в РККА 196 единиц, и на 1 апреля 1941 года - 504 единицы. Т-34 соответственно - 97 и 441 единица.

Хочу, впрочем, оговориться, что в полную достоверность этих и других цифровых данных, приводимых в различных источниках с точностью до единиц, я сам верю мало. Вряд ли через много лет, даже при использовании архивных данных, возможна подобная точность учёта. Однако расхождение данных на 3…5 и даже на 8…10 % не может иметь для целей нашего анализа решающего значения. «Порядок явления» сохраняется в любом случае.

БТ-7 за 1939 и 1940 годы было поставлено в войска чуть более двух тысяч единиц (1341 + 706), а Т-26 двух последних модификаций - более двух с половиной тысяч (1293 + 1324) единиц. Причём это данные по поставкам в РККА в целом, включая внутренние округа и Дальний Восток. Поставки в приграничные округа составляли от общих поставок примерно 50 %.

Ну, а ко всему этому - провалы командования, недостаточная выучка, утрата баз горючего и прочее, и прочее… Но всё это наблюдалось, повторяю, на объективно неблагоприятной военно-технической базе.

Поэтому все утверждения о подавляющем танковом превосходстве СССР над Германией перед войной - не более чем невежественный, опровергаемый не статистикой или мемуарами, а теорией надёжности миф.

Формально имея на вооружении к началу войны до пятнадцати и более тысяч танков, в том числе полтысячи KB и полторы тысячи Т-34, мы начали войну в условиях фактического резкого - хотя и временного - превосходства немцев в количестве действительно надёжных и боеспособных танков.

Я выделил этот тезис потому, что он является вполне нетривиальным и сам по себе полностью меняет все устоявшиеся представления о характере противостояния танковых войск СССР и Германии в начальный период войны!

Между прочим, эксперты отмечают, что из всех KB, которые были потеряны летом 1941 года, лишь около четверти было уничтожено в ходе боевых действий, а около 60 процентов было брошено из-за поломок ходовой части.

Причём в том, что так сложилось, не было ни особой мудрости немцев, ни особой глупости русских. Просто стечение исторических реальностей, реальностей развития танковой конструкторской мысли и танкостроения в обеих странах и реальностей поставок техники в войска оказались для двух сторон таковыми, как оказались. В начальный период войны немцы воевали на технике хотя и не лучшей, чем наша, а нередко по ТТХ и заведомо худшей, но они воевали в начале войны на технике, принципиально более надёжной в силу её «приработанности»!

В первый период войны наша техника выявила все свои недостатки, и после их устранения и стабилизации массового производства началось постепенное наращивание нашего танкового превосходства, которое стало одним из важных факторов нашей окончательной победы.

Марк Солонин упоминает успешный испытательный 3000-километровый пробег двух опытных танков Т-34 по маршруту Харьков - Москва - Минск - Киев - Харьков в марте 1940 года. Но он что, не понимает, что это такое? К таким пробегам готовятся заранее, их обеспечивают опытнейшие специалисты, в том числе сами создатели танка, которые знают его как свои пять пальцев, как собственное дитя! А техническое сопровождение, включающее передвижную мастерскую!

Нельзя же, право, держать читателей за - используя выражение Штирлица - болванов в польском преферансе!

Солонин рассуждает о высоких достоинствах среднего танка Т-34, ссылаясь и на оценки специалистов Абердинского испытательного полигона США, изучавших эти танки в конце 1942 года! Ещё бы! Несмотря на дефицит качественных сталей (отсюда - плохая сталь пальцев гусеничных траков и т. д.), на дефицит оборудования (отсюда - плохая термическая обработка шестерен и прочего), на низкую квалификацию части рабочей силы на танковых заводах, в целом военные «тридцатьчетверки» были надёжнее, чем предвоенные! Их «детские болезни» 1941 года, неизбежные для любой сложной конструкции, к концу 1942 года остались позади, а массовость производства теперь уже работала на повышение надёжности в полном соответствии с той теорией надёжности, научная разработка которой была ещё впереди.

Потому-то, как пишет Солонин, в январскую стужу 1943 года в ходе наступательной операции «Дон» советские танковые бригады и прошли по заснеженной степи более 300 километров, а в мае 1945 года прошли за пять дней 400 километров от Берлина до Праги по горно-лесистой местности без существенных технических потерь.

Ещё бы - в сорок пятом-то году!

Но не было бы героического 1941 года - не было бы и победного 1945 года. И как же воевали советские танкисты на частично изношенной, частично не приработанной технике в 1941 году? Ниже я приведу свидетельства генерала Гальдера, а пока ещё раз вернусь к «открытиям» Марка Солонина в его книге «22 июня…».

На странице 286-й он пишет о 4-м механизированном корпусе РККА:

«Как сон, как утренний туман растаял так и не вступивший в бой (выделение моё. - С.К. )с главными силами противника мощнейший 4-й МК (механизированный корпус. - С.К. ). Когда к 12 июля остатки корпуса добежали (это сын якобы фронтовика так пишет о воинах 1941 года. - С.К. )до восточного берега Днепра, то выяснилось, что из 101 танка KB в строю осталось 6, из 313 «тридцатьчетверок» осталось только 39, из 565 легких танков в Прилуки пришло 23 танка БТ».

Так пишет о русских воинах якобы русский М. Солонин. Но если мы откроем на страницах 19-й и 21-й книгу француза де Ланнуа «Немецкие танки на Украине», то можем прочесть:

«4-й механизированный корпус представлял собой страшную ударную силу, которая доставила немало хлопот немецким войскам с первых же дней наступательных действий. <…>

4-й мехкорпус направлялся (после начала боевых действий. - С.К. ) к Сокалю и Радехову. К северо-западу от последнего и состоялось его мощное столкновение с 11-й танковой дивизией 48-го моторизованного корпуса (вермахта. - С.К. )».

Советский 4-й мехкорпус был действительно потенциально страшной силой. Он включал в себя 8-ю и 32-ю танковые дивизии, моторизованную 81-ю дивизию и мотоциклетный полк.

8-я танковая дивизия имела в своём составе 50 KB, 140 Т-34; 68 старых трёхбашенных Т-28, 31 БТ-7 и 36 Т-26.

32-я танковая дивизия - 49 KB, 173 Т-34 и некоторое количество лёгких танков Т-26 и БТ-2.

81-я моторизованная дивизия имела 65 танков Т-26.

Не знаю, к слову, откуда М. Солонин взял в 4-м мехкорпусе 565 лёгких танков (де Ланнуа числит за 4-м механизированным корпусом 892 танка, то есть лёгких - не более 412 единиц), но пусть так. Однако М. Солонин забыл упомянуть некоторые обстоятельства, которые тот же де Ланнуа отметить не забыл, справедливо указывая, что 8-я ТД была сформирована в июле 1940 года, а 32-я ТД - даже в марте - апреле 1941 года. Де Ланнуа сообщает, что последняя дивизия в связи со сжатыми сроками формирования испытывала перед войной недостаток кадров, ей не хватало тягачей, средств связи и т. д. К тому же полки 32-й дивизии получили новую технику только в апреле - мае 1941 года, и дивизия не успела обучить личный состав.

Показательно, что уже в ходе войны, 8 июля 1941 года, генерал Гальдер, размышляя о трудностях для нас формирования новых соединений, подчеркнул, что «это особенно касается танковых соединений, в которых еще в мирное время ощущался значительный недостаток командиров, водителей и радистов, а также имущества связи»…

Могу от себя прибавить, что наличие разнотипной техники отнюдь не упрощало её техническое обслуживание.

Вернёмся ещё раз к оболганному М. Солониным 4-му механизированному корпусу. Реально он крепко воевал с первых дней войны, участвовал во фронтовом контрударе под Дубно. История войны зафиксировала следующее:

«…Напряженные боевые действия развернулись на юго-западном направлении. Для нанесения контрударов Юго-Западный фронт выделил 5-ю и 6-ю армии и войска своего второго эшелона - всего шесть механизированных (4, 8, 9, 15, 19 и 22) и три стрелковых… корпуса. <…>

22-й и 4-й мехкорпуса 5-й и 6-й армий, а также 15-й мехкорпус с 22 июня вели напряженные бои в полосах своих армий.

С 23 по 29 июня в районе Луцк, Радехов, Броды, Ровно развернулось встречное танковое сражение…»

А в боевой биографии тогдашнего командира корпуса, опубликованной в биографическом справочнике «Командармы», сказано, в частности:

«В Великой Отечественной войне корпус… в составе 6-й армии Юго-Западного фронта участвовал в приграничном сражении с превосходящими силами противника в районе г. Перемышль. Соединения корпуса участвовали во встречном танковом сражении под Дубно, Ровно, в Киевской оборонительной операции».

Могу прибавить, что командовал тогда корпусом (и неплохо, надо сказать) генерал-майор Андрей Андреевич Власов - тот самый, позднее навечно замаравший себя предательством.

Как реально приходилось воевать танкистам, можно представить себе из мемуаров маршала Москаленко, который приводит данные по неудачному контрудару на Владимир-Волынский 22-го мехкорпуса и 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса. 19-я танковая дивизия потеряла тогда почти все свои 45 танков Т-26 и 12 бронемашин БА-10, в её артиллерийском полку осталось 14 орудий. Командир дивизии генерал-майор К.А. Семенченко был ранен, оба командира танковых полков убиты, начальник артиллерии дивизии пропал без вести, а командир мотострелкового полка скончался от ран.

Вот как таяли люди и таяла боевая техника летом 1941 года. Но у Солонина есть своё объяснение её убыли - он на страницах 296–298 сравнивает проценты потерь вооружения с потерями колёсных автомашин и делает «сенсационный» вывод:

«…для деморализованной, охваченной паникой толпы танки и пушки, пулеметы-минометы являются обузой. Мало того, что танки ползут медленно, они самим фактом своего наличия заставляют воевать. Вот поэтому от них и поспешили избавиться. А грузовичок - даже самый малосильный - сберегли. Он лучше подходит для того, чтобы на нем «перебазироваться» в глубокий тыл, да еще и фикус с собой прихватить…»

М. Солонин делает свой вывод на основании следующих суммарных цифр убыли техники за второе полугодие 1941 года: всего 33,3 % потерянных автомобилей на фоне потери 73 % танков, 70 % противотанковых пушек, 60 % гаубиц, 65 % ручных пулемётов; 61 % миномётов… По поводу последних он безграмотно замечает: «Хотя, казалось бы, что может сломаться в миномете? Труба - она и есть труба…»

Угу! В булках тоже ничего особенного нет - они ведь на деревьях растут! Срывай себе и жуй…

Что тут можно сказать?

Относительно потерь танков, например, можно привести данные по убыли танков у немцев к осени 1941 года. Чуть позднее читатель с ними познакомится и тогда сможет убедиться сам, что во 2-й танковой группе процент потерь достигал 75 %. Но главный шулерский приём Солонина заключается в том, что он ставит на одну доску потери боевой и не боевой техники. Да, автомобили, так же, как и танки, участвуют в войне. Однако автомобили - в отличие от танков - не идут в бой. К тому же советские «полуторки» к 1941 году тоже были достаточно надёжны в силу массового их производства на протяжении немалого времени.

Подобной «статистикой»-«эквилибристикой» солонины и бешановы отвлекают внимание читателя от сути дела. А для опровержения их измышлений я обращусь опять к авторитету генерала Гальдера. 12 сентября 1941 года, на 83-й день войны, он записал в дневнике:

«Русский танк Т-34 (25 тонн) весьма хорош и быстроходен. К сожалению, не захвачено ни одного пригодного образца этого танка (выделение моё. - С. К. )».

По Солонину, запуганные Сталиным советские танкисты, не желая за него сражаться, целёхонькими бросали свои танки и на попутных автомобилях мчались - кто в свой тыл, кто - сдаваться немцам…

А начальник Генерального штаба сухопутных войск Рейха генерал-полковник Гальдер после доклада генерал-инспектора моторизованных войск Брейта на 83-й (восемьдесят третий) день войны сетует, что немцы не имеют в своём распоряжении ни одной целой «тридцатьчетверки»!

Нет, эти слова Гальдера стоило бы, пожалуй, написать у всякого рода солониных прямо на лбу - как и сведения, приведённые Гальдером в своём дневнике 9 октября 1941 года об использовании трофейных танков на фронте по состоянию на 9.10.1941 года:

«…в России: группа армий «Юг» - 16 танков (в октябре туда будет передано ещё 5 танков); группа армий «Центр» - 42 танка (в октябре и ноябре будет направлено на фронт ещё 20 танков); группа армий «Север» - 23 танка (в октябре будет направлено на фронт еще 5 танков). Когда закончится перевооружение 100-й и 101-й бригад, для использования в тыловых районах будет выделено ещё 548 танков».

Итого, получается, что к октябрю 1941 года вермахт смог использовать на фронте всего 81 (восемьдесят один) трофейный советский танк с перспективой использования к ноябрю ещё 30 (тридцати) танков. Кроме того, удалось приспособить к делу чуть более полутысячи откровенно устаревших советских танков для тыловых карательных частей против партизан.

Не густо…

По немецким данным, за первые два месяца войны немецкие войска подбили и захватили свыше 14 тысяч танков. Эта цифра, конечно, преувеличена, но вряд ли преувеличена астрономически. И, безусловно, правы те эксперты, которые основной причиной того, что немцы не смогли массово использовать наши трофейные танки, называют неустранимые поломки ходовой части и двигателя. Пожалуй, надо бы к этому лишь прибавить: «…зачастую - вследствие исчерпания ресурса».

Я же сейчас немного коснусь вопроса о точности данных по потерям на советско-германском фронте, приведя пример «разнобоя» в оценке потерь не техники, а людей.

Насколько суммарные оценки «вещь в себе», можно увидеть, сопоставив некоторые цифры, взятые в считающемся чуть ли не нормативным справочнике Б. Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг.», и цифры генерала Гальдера.

В справочнике, в издании 2002 года (М.: Изграфус, Эксмо), на странице 714-й приведены данные по потерям сухопутных войск по годам войны в период до 30.11.1944 года.

По Мюллеру-Гиллебранду эти потери за 1940–1941 годы составили: убитыми 140 378 человек; пропавшими без вести - 8769 человек; демобилизованными (?) - 38 894 человека; дезертирами - 3 (три) человека.

Итого - 188 044 человека за весь 1941 год, всю вторую половину которого Германия уже воевала с СССР.

Это - по Мюллеру-Гиллебранду.

Но как понимать тогда приводившуюся мной в начале этой книги запись от 5 января 1942 года в «Военном дневнике» генерала Гальдера: «Потери с 22.6 по 31.12.1941 года: Ранено - 19 016 офицеров, 602 292 унтер-офицера и рядовых; убито - 7120 офицеров, 166 602 унтер-офицера и рядовых; пропало без вести - 619 офицеров, 35 254 унтер-офицера и рядовых. Итого потеряно 26 755 офицеров и 804 148 унтер-офицеров и рядовых. Общие потери сухопутных войск на Восточном фронте составляют 830 903 человека…»

Так сколько же потерял вермахт - 188 044 человека за весь 1941 год или всё же 830 903 человека только с 22 июня 1941 года и только на Восточном фронте?

Конечно, верны данные Гальдера, но странная статистика вроде бы основательного Мюллера-Гиллебранда по людским потерям позволяет предположить, что и данные по потерям техники у него в какой-то мере занижены. При этом приводимые Мюллером-Гиллебрандом данные - уж никак, во всяком случае, не завышенные - по потерям немцами танков в 1941 году отнюдь не свидетельствуют о неком победном и ничем не сдерживаемом движении по просторам СССР немецкой танковой лавины.

Вот что пишет Мюллер-Гиллебранд (на стр. 285):

«После завершения крупных операций по окружению в летней кампании танковые группы располагали к началу сентября 1941 года следующим количеством боеспособных танков (в процентах): 1-я танковая группа - 53, 2-я - 25, 3-я - 41, 4-я - 70».

И далее он сообщает, что 22 июня 1941 года на Востоке, включая резерв ОКВ (2-я и 5-я танковые дивизии) имелось около 3680 танков, а безвозвратные потери на всех фронтах за период с июня по ноябрь 1941 года составили 2251 танк.

Если учесть, что, по данным того же источника, в Северной Африке имелось всего 350 танков - менее 10 % от наличия на Востоке, то потери - как минимум не преувеличенные, а то и заниженные - немцами танков на советско-германском фронте к концу осени 1941 года составили не менее 2000 единиц, то есть не менее 54 % от количества на 22 июня 1941 года.

Это же подтверждает - в реальном масштабе времени - и дневник генерала Гальдера, в котором уже 13 июля 1941 года было зафиксировано (выделение моё. - С.К. ):«Потери в танках составляют в среднем 50 %» .

«3. Положение с танками. Части 1-й танковой группы в среднем потеряли 50 % танков. Наихудшее положение в 16-й моторизованной дивизии. Части 2-й танковой группы имеют: 10-я танковая дивизия - 83 % танков; 18-я танковая дивизия - 57 % танков. Остальные дивизии 2-й танковой группы в среднем имеют 45 % танков. В 3-й танковой группе: 7-я танковая дивизия - 24 % танков, в остальных двух танковых дивизиях по 45 % танков…»

Это ведь тоже можно расценивать как танковый погром !Особенно если учесть, что германские танковые части ещё до начала боевых действий находились в состоянии максимальной боевой готовности и не испытывали - в отличие от советских танковых соединений - трудностей организационного периода.

И вот теперь, я думаю, пора познакомить читателя с некоторыми из тех записей 1941 года в служебном дневнике генерала Гальдера, которые относятся к боевым действиям советских танков в первые месяцы войны.

Уже 24 июня 1941 года Гальдер, имея в виду группу армий «Юг», отметил: «У противника появился новый тип тяжёлого танка», а позднее в тот же день записал:

«На фронте групп армий «Юг» и «Север» появился русский тяжелый танк нового типа, который имеет орудие калибра 80 мм (согласно донесению штаба группы армий «Север» - даже 150 мм, что, впрочем, маловероятно)».

Замечу, что реально KB имел тогда 76-мм пушку ЗИС-5, но отдельные экземпляры действительно были вооружены 152-мм орудием.

25 июня 1941 года Гальдер записал уточнённые данные о новом танке - имелся в виду всё тот же KB, a также внёс в дневник первые сообщения с фронта о появлении «еще одного нового танка», то есть Т-34.

И 25-го же июня 1941 года он отметил: «Противник организованно отходит, прикрывая отход танковыми соединениями».

Но тогда наши танковые соединения играли роль пожарных команд, часто использовались раздёрганными или без учёта обстановки. Характерна запись Гальдера от 28 июня 1941 года:

«В полосе группы армий «Юг» 8-й русский танковый корпус (реально - 8-й механизированный корпус, танковых корпусов у нас тогда не было. - С.К. ) наступает от Броды на Дубно в тыл нашим 11-й и 16-й танковым дивизиям. Надо надеяться, что тем самым он вдет навстречу своей гибели».

Танковое сражение под Дубно было для нас действительно очень неудачным, но и эти бои замедляли темп немецкого наступления. Утром 27 июня 1941 года Гальдер пренебрежительно записал: «Русские соединения, атаковавшие южный фланг группы армий «Юг», видимо были собраны наскоро»… А уже к середине дня 27 июня он озабочен: «11, 13 и 14-я танковые дивизии ведут бои с танками противника между рекою Стырь и Ровно»…

Реально танкам Клейста противодействовали кадровые, а не «наскоро» сформированные соединения советских механизированных войск, но тот же 8-й мехкорпус перед тем, как атаковать ударную танковую группировку Клейста, совершил 400-километровый марш и вступил в бой с ходу, по частям. Такой вынужденный способ ввода корпуса в бой и натолкнул Гальдера на догадку об импровизации русских.

«На фронте группы армий «Юг» все еще продолжаются сильные бои. На правом фланге 1-й танковой группы 8-й русский танковый корпус глубоко вклинился в наше расположение и зашел в тыл 11-й танковой дивизии. Это вклинение противника, очевидно, вызвало большой беспорядок в нашем тылу между Бродами и Дубно. Противник угрожает Дубно с юго-запада…

В тылу 1-й танковой группы также действуют отдельные группы противника с танками, которые даже продвигаются на значительные расстояния…»

Как видим, даже неудачный, наспех организованный по указанию Ставки контрудар советских механизированных корпусов имел своё значение. И хотя Гальдер 30 июня 1941 года записал, что напряжённая обстановка в районе Дубно разрядилась, он тут же прибавил:

«Вклинение противника довольно серьезно помешало продвижению 16-й танковой и 16-й моторизованной дивизий, а также на несколько дней задержало (выделение моё. - С.К. ) 44, 111 и 229-ю пехотные дивизии, следовавшие во втором эшелоне за 3-м танковым корпусом».

Потом, через десятилетия после войны, глядя на карты с теперь точно известной расстановкой сил сторон, новоявленным «стратегам» можно будет рассуждать о том, что нашей-де Ставке не стоило отдавать нашим мехкорпусам невыполнимые приказы о контрударах, а стоило использовать их более рационально и осмотрительно. «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», - это сказал не я, а Шота Руставели. Однако в общем отсчёте военного времени те несколько дней, на которые в июне 1941 года задержат Клейста 8-й мехкорпус на территории Украины, к весне 1945 года обернулись ударами советских танковых армий на территории Рейха.

А тогда приходилось отходить, вводя - как отметил Гальдер 2 июля 1941 года - «крупные силы танков в качестве прикрытия»…

8 июля 1941 года генерал гордо констатировал, что из 29 выявленных танковых дивизий 20 целиком или большей частью уничтожены и лишь 9 дивизий ещё полностью боеспособны. Но как бы отреагировал начальник Генштаба Сухопутных сил Рейха, если бы ему тогда сказали, что к 22 июня 1941 года в РККА была сформирована шестьдесят одна танковая дивизия?

Да, мало какие из этих дивизий к началу войны были полностью боеготовыми, но они существовали, они не только несли потери, но и воевали, набирали боевой опыт. И уже 11 июля 1941 года Гальдер сделал знаменательную, уже знакомую читателю, запись:

«Танковые соединения понесли значительные потери в личном составе и материальной части. Войска устали…»

«На фронте группы армий «Север» сильные арьергарды противника при поддержке танков и авиации (выделение моё. - С.К. ) оказывают упорное сопротивление танковой группе Гепнера».

И это было только начало!

«…Севернее Умани обнаружено скопление 38 эшелонов. Из эшелонов выгружаются танки, которые сразу же движутся на восток…

Подполковник Бюркер сделал доклад о своей поездке на фронт в 10-ю танковую дивизию. Трудности, возникающие в ходе операций… и упорное сопротивление отдельных групп противника приводят в ряде случаев к критическому обострению обстановки… Несмотря на это, войска чувствуют себя уверенно и проникнуты чувством превосходства над противником. Боеспособность (указанной) танковой дивизии тем не менее постепенно уменьшается…»

Однако постепенно уменьшалась боеспособность не только указанной танковой дивизии, но и танковых соединений вермахта вообще.

21 июля 1941 года Гальдер, имея в виду группу армий «Север», пишет: «Возможно, окажется целесообразным направить часть танковых соединений, которые все время слабеют, в район Бологого…» и т. д.

«…В районе Умани 16-я и 11-я танковые дивизии ведут упорные бои с крупными силами танков противника… Это, конечно, может поставить наши танковые соединения, действующие в районе Умани, в тяжелое положение, тем более что характер боев с 26-й русской армией не дает оснований надеяться на быстрое достижение успеха».

«I. Противник:

Боеспособность: Несмотря на большое количество израсходованных сил, у противника все еще имеются свежие соединения. <…>

г. Оперативно-тактические приемы ведения боя. Наступление на фланги с применением танков, как уже нами подчеркивалось ранее…»

Это после якобы танкового-то погрома РККА!

А во время доклада у фюрера 26 июля 1941 года Гальдер со слов Паулюса записывает: «Отмечено усиление активности авиации («уничтоженной» немцами. - С.К. )и танков противника, в особенности на левом фланге танковой группы Гота».

5 августа 1941 года Гальдер, подобно лисице, заявлявшей, что виноград-то зелен, обманывает сам себя, отмечая:

«Главком (Браухич. - С.К. )возвратился с совещания у фюрера. Фюрер заявил (это ему внушили мы, но закулисным образом), что нынешнее развитие обстановки приведет, как и в прошлую мировую войну, к стабилизации фронтов»…

Простите, но ведь в первые дни войны руководство вермахта твёрдо было уверено в скором окончании войны. Или это не Гальдер 3 июля 1941 года писал (выделение везде моё. - С.К. ):

«…не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней . Конечно, она еще не закончена. Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника, использующего все средства, будут сковывать наши силы еще в течение многих недель »!

Прошёл ровно месяц, и тот же Гальдер радуется, что фюрер согласен с идеей стабилизации фронта и перехода - как в Первую мировую войну - к позиционной войне. То есть уже в начале августа 1941 года - задолго до русской осенней распутицы - Гитлер, Браухич и Гальдер психологически похоронили надежды на «блицкриг».

И тогда же, 4 августа 1941 года, на совещании в штабе группы армий «Центр», которое Гитлер провёл в Борисове, у Гитлера - по свидетельству Гудериана - невольно вырвалась фраза:

«Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, которое приводилось в вашей книге (в книге 1937 года «Внимание, танки!» Гудериан называл цифру 10 000 танков. - С.К. ), я бы, пожалуй, не начинал эту войну»…

Вот слова, которые тоже стоило бы написать разного рода бешановым на лбу! Умри, но лучше не докажешь всё значение действий советских танковых соединений в 1941 году для обеспечения будущей Победы 1945 года. В свете этих слов фюрера можно утверждать, что в 1941 году советские танковые войска свою стратегическую задачу выполнили полностью - если учесть их общее состояние к началу войны!

Эти слова Гитлера можно расценивать и как признание факта непрерывного наличия у России в 1941 году стратегически значимых танковых сил. Да, потери их были очень велики. Но и война ведь шла Великая.

Обратимся к воспоминаниям «первого танкиста Рейха» Гудериана… Вот несколько цитат:

«17-я танковая дивизия под Сенно (к 7 июля 1941 года. - С.К. )вела ожесточенные бои с сильным противником, который ввел в бой чрезвычайно большое количество танков. Упорные бои вела также и 18-я танковая дивизия»…

«18 июля (1941 года. - С.К. )я находился в 47-м танковом корпусе. 17-я танковая дивизия была переброшена с фланга, который она прикрывала восточнее Орши, в район южнее Смоленска, чтобы отразить атаки русских, двигавшихся на город с юга. В боях, которые здесь происходили, был смертельно ранен храбрый командир этой дивизии генерал Риттер фон Вебер…

К 20 июля (1941 года. - С.К. )…русские продолжали наносить атаки 24-му танковому корпусу и на Смоленск…

21 июля (1941 года. - С.К. )…все силы 46-го танкового корпуса вели упорные бои с противником»…

Тогда Гудериан ещё воевал на московском направлении и, как видим, воевал в тяжких трудах, нередко уже утрачивая инициативу и темпы. А это был только конец июля 1941 года…

28 августа 1941 года Гальдер после разговора с генералом Паулюсом по телефону, оставшись наедине со своим дневником, уже откровенно брюзжал:

«…Я понимаю трудность и напряженность обстановки. Но ведь вся война состоит из трудностей (вот как?! - С. К. ). Гудериан не согласен с таким положением, при котором он вынужден подчиняться тому или иному командующему армией… К сожалению, и Паулюс подпал под его влияние. Я ни в коем случае с этим не согласен. Гудериан сам планировал эту операцию. Пусть он сам теперь и увидит, насколько она выполнима»…

Как видим, к концу августа 1941 года у генералов Рейха дело дошло до взаимных претензий и внутренних «разборок». И не за горами были разборки с ними фюрера. В связи с провалом наступления на Москву и прочими провалами Гитлер в течение 1942 года - с февраля по октябрь, уволил 185 генералов, в том числе 66 - из действующей армии. Кроме того, 8 генералов получили предупреждение об увольнении, Паулюса фюрер собирался заменить Зейдлицем, да и самого Гальдера в конце сентября 1942 года с поста начальника генштаба снял.

Английский военный историк Фуллер прокомментировал сей факт следующим образом: «Такого разгрома генералов не видывали со времен битвы на Марне».

А бешановы всё толкуют нам о «танковом погроме»! Я же, заключая «танковый» раздел, приведу ещё одну цитату из Гудериана, воюющего уже на Украине:

«Рано утром 15 сентября (1941 года. - С.К. )я посетил передовой отряд 3-й танковой дивизии… и беседовал с командиром 6-го танкового полка подполковником Мюнцелем. В тот день Мюнцель имел в своем распоряжении только один танк T-IV, три танка Т-III и шесть танков Т-II; таким образом, полк имел всего десять танков».

Десять танков, из которых шесть - это, собственно, лёгкие танкетки, уступающие даже нашим БТ и Т-26 и три - лёгкие танки, с которыми БТ и Т-26 могли достаточно успешно конкурировать.

Погром это или не погром?

В октябре 1941 года Гудериан вновь наступает на Москву. Но как! А вот как:

«6 октября… южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить»…

Однако Тулу «первый танкист Рейха» так и не взял…

* * *

На «танковую» тему применительно к начальному периоду войны можно говорить ещё много. Причём используя только западные источники, например, такие классические для этой темы книги, как «Танки, вперёд!» или цитировавшиеся выше «Воспоминания солдата» Гудериана. Однако нам пора перейти к теме войны в небе, которая, впрочем, для советских ВВС началась с войны на земле.

Да, увы, для определения того, что произошло с нашими Военно-Воздушными Силами 22 июня 1941 года, слово «погром» подходит вполне. Однако и тут не всё так очевидно, как сегодня уверяют многие, начиная с того, что основной личный состав ВВС РККА, то есть строевые лётчики, с первых дней войны воевал не так уж и плохо, а нередко - блестяще!

Начну, впрочем, с «негатива», воспользовавшись, в частности, архивными документальными данными, сообщаемыми М. Мельтюховым в его статье, опубликованной в коллективном военно-историческом сборнике «Трагедия 1941-го. Причины катастрофы» (М: Яуза, Эксмо, 2008).

Даже поверхностное изучение объективных донесений первых дней боевых действий нашей авиации показывает, что в отношении определённой её части более точно говорить о без действии .

Так, на Северо-Западном фронте основные потери в 7-й авиадивизии пришлись на 46-й скоростной бомбардировочный авиаполк и, как было сказано в спецсобщении 3-го Управления НКО № 2/35552 от 28 июня 1941 года, объяснялись «неорганизованностью и растерянностью со стороны командира полка майора Сенько и начальника штаба подполковника Канунова, приведшим при первом налёте противника весь личный состав в паническое состояние».

За 22 июня 1941 года 46-й СБАП потерял 20 самолётов, из которых только половина была сбита в воздухе, а остальные были уничтожены на Шауляйском аэродроме на земле при налёте авиации немцев.

Самолёты выбывали из строя, не взлетев, - из-за нераспорядительности, нервозности командования, из-за скученности техники на аэродромах, из-за демаскирования аэродромов… Если читатель вспомнит цитировавшиеся мной приказы наркомов Ворошилова и Тимошенко о необходимости маскировки, рассредоточения и т. п., то можно понять, что вина за уничтожение значительной части нашей авиации в огромной мере лежит на её командовании, в том числе - высшем. Недаром из всех «видовых» военных руководителей только авиационные высшие генералы после начала войны были арестованы, как Смушкевич и Рычагов, и осенью 1941 года расстреляны. Думаю, они это заслужили.

Читать донесения Особых отделов фронтов, помеченные концом июня 1941 года, тяжело и нервно. Командир 124-го истребительного авиаполка майор Полунин 22 июня прибыл в полк из отпуска после того, как противник совершил два налёта на аэродром. После третьего налёта комполка улетел на учебно-тренировочном УТИ-4 в неизвестном направлении.

Командир 41-го истребительного полка Западного фронта майор Ершов высылал на перехват не боеспособные группы, а 1–2 самолёта, которые становились лёгкой добычей лётчиков люфтваффе.

В Киевском Особом военном округе, отмечало 3-е управление НКО в спецсообщении от 1 июля 1941 года, «несмотря на сигналы о реальной возможности нападения противника, отдельные командиры частей Юго-Западного фронта не сумели быстро отразить нападение противника…». В Черновцах 21 июня 1941 года лётный состав был отпущен в город, в ресторане города Бучач всю ночь 22 июня пьянствовали командир 87-го ИАП, командир 16-й авиадивизии майор Слыгин и его замполит батальонный комиссар Чёрный…

Таких примеров можно привести много, но я думаю, достаточно и этого.

Но в пределах не то что одного и того же фронта (округа), а одной и той же авиадивизии ситуация уже с первых часов войны могла отличаться принципиально. Так, 33-й истребительный авиационный полк 10-й авиационной дивизии Западного ОВО, дислоцировавшийся в городе Пружаны, не имел даже боеприпасов на самолётах. А 123-й ИАП той же дивизии, хотя и был в значительной мере уничтожен на земле, первый день войны провёл просто геройски. В 123-м полку вскоре осталось всего 6 самолётов, однако, как было сказано в донесении уполномоченного 3-го (Особого) отдела 10-й смешанной авиадивизии Леонова, «наши летчики по 2–3 самолета 123-го авиаполка вылетали навстречу, принимали лобовой бой, сбивая по 3–4 самолета, обращали в бегство противника…».

В правдивости этого документа можно было бы усомниться, если бы это было политдонесение, но это было спецсообщение особиста, в целом отражающее негативные факты, так что верить ему можно.

К тому же это был не единичный пример, зафиксированный в истории той войны. Лётчик 127-го ИАП Андрей Данилов в первый же день войны сбил 4 самолёта. 9 июля 1941 года он был сбит, имея уже 9 побед, но остался жив, хотя тогда его сочли погибшим. Его боевые товарищи по полку СЮ. Жуковский и Николай Бояршинов 22 июня 1941 года тоже сбили по 4 самолёта, совершив соответственно 9 и 6 боевых вылетов за день.

Лётчик 123-го ИАП истребительной авиации ПВО Иван Калабушкин в первый день войны, пилотируя биплан И-153, сбил даже 5 немецких самолётов - один «Мессершмитт-109», два Ю-88 и 2 «Хейнкель-111». В 1942 году Калабушкин стал Героем Советского Союза.

Тоже будущий Герой Советского Союза (с 1943 года) младший лейтенант Дмитрий Ковтюлев из 91-го ИАП, летая тоже на И-153, за первые две недели войны сбил 4 самолёта.

Командир 55-го ИАП подполковник В.П. Попов, вовремя получив сообщение о приближении 20 немецких бомбардировщиков в сопровождении 18 истребителей, поднял в воздух дежурную эскадрилью МиГ-3 и приказал атаковать группу, в то время как полк, поднятый по тревоге, взлетал, чтобы добить врага.

Так же действовал командир 67-го ИАП майор Б.А. Рудаков.

Лётчики И.И. Иванов, Л.Г. Бутелин, С.М. Гудимов, А.С. Данилов (тот самый), Д.В. Кокорев, А.И. Мокляк, Е.М. Панфилов, П.С. Рябцев в первый же день войны совершили тараны, причём в большинстве своём остались при этом живы.

То есть лётчики воевали неплохо… Да и командование кое-где было на высоте. Так, в Одесском военном округе за несколько дней до войны была проведена проверка боевой готовности войск округа, в том числе и авиации. Авиационные части были перебазированы на полевые аэродромы, где самолёты были рассредоточены и замаскированы. Штаб ВВС округа его начальником А.З. Устиновым был переведён из Одессы в Тирасполь. В итоге за первый день войны авиация округа потеряла шесть самолётов, выведя из строя 30 вражеских.

А в Прибалтийском, например, ОВО из 880 самолётов к концу первого дня войны осталось не более 500.

Всего советские ВВС в первый день войны потеряли около 1200 самолётов, из них 800 - на аэродромах. Это были потери огромные, но можно ли их назвать катастрофическими? Уже 22 июня 1941 года советские ВВС совершили около 6 тысяч боевых самолёто-вылетов и уничтожили более 200 немецких самолётов.

То есть на два наших сбитых самолёта уже в первый день войны пришёлся один немецкий сбитый самолёт! Не так уж и плохо - если учесть все обстоятельства, предшествовавшие 22 июня, и то, как этот день для многих наших лётчиков начался.

Впрочем, и предшествовавшие обстоятельства были разными. Так, в апреле 1941 года комиссия во главе с начальником Управления формирования и комплектования ВВС генералом А.В. Никитиным проверяла 12-ю бомбардировочную авиационную дивизию ВВС Западного Особого военного округа. Дивизия серьёзно отставала от нормативных сроков освоения самолётов СБ. Замечу, что если в апреле 1941 года часть получала такие «новые» самолёты, как стремительно устаревающий туполевский СБ, то до этого на вооружении она не могла иметь ничего иного, кроме туполевского ТБ-3, устаревшего к 1941 году просто удручающе.

При проверке выяснилось, что 104 экипажа дивизии находятся всё ещё в стадии переучивания - из-за боязни командования части иметь лётные происшествия. Энергичный Никитин быстро добился перелома, а результат его инспекции окончательно проявился после начала войны, когда 12-я дивизия сразу отличилась в боях и за высокое лётное мастерство и отвагу личного состава была отмечена в приказе Военного совета Западного фронта.

Но в целом советские ВВС встретили войну не в лучшей форме во всех своих звеньях - от командно-штабного до звена аэродромного обслуживания. Плюс всё та же проблема перехода на новую технику, переучивание, малый налёт…

Да и проблемы не только качества, но и - как ни странно - количества авиационной техники.

Вначале - о качестве. Я уже писал, что благодаря таким военным «гениям», как Тухачевский и Уборевич, - но отнюдь не только им, - к 1939 году советское авиастроение не дало по-настоящему современных самолётов. Качественно плохо обстояли дела и с самолётным оборудованием, начиная с радиосвязи (её часто просто не было) и заканчивая аэронавигационным оборудованием, которое было далеко от совершенства. Свой негативный вклад внесли и «гении» типа авиаконструктора Туполева, о чём я тоже писал.

И, несмотря на самые высокие в мире (!) предвоенные цифры производства боевых самолётов, хорошие самолёты, способные выиграть войну, начали появляться у нас почти перед самой войной.

Вот некоторые цифры по мировому производству самолётов. Это суммарные данные, включая гражданские самолёты, но, прежде всего для СССР и Германии, а также для США в 1941 году, они были близки к чисто «военно-воздушной» цифре…

Проанализируем эти данные с учётом того, что за общими для современной цивилизации арабскими цифрами к 22 июня 1941 года скрывались очень различающиеся национальные цифры, отражающие структуру и состояние национальных военно-воздушных сил России и Германии.

Германия, как видим, только в два последних предвоенных года (если иметь в виду Великую Отечественную войну) выпустила 18 164 самолёта (не считая планеров).

СССР за эти два года выпустил 20 927 самолётов, то есть всего на 15 % больше.

То есть о подавляющем численном превосходстве ВВС РККА над люфтваффе говорить не приходится.

При этом на 1 июня 1940 года в ВВС РККА имелось всего (включая исправные и неисправные самолёты) 15 693 единицы боевых самолётов.

Но из них…

Прошу и предупреждаю читателя: здесь надо быть внимательным! В общее число 15 693 единицы входят, например, 3334 разведчика и корректировщика Р-5, Р-6, Р-Зет, Р-10, ССС… Думаю, что вскоре после 22 июня 1941 года за десяток, а то и сотню подобных «корректировщиков» советское наземное командование согласилось бы получить от люфтваффе один настоящий корректировщик «Фокке-Вульф-189» - знаменитую двухфюзеляжную мощно вооружённую «раму», сбить которую во время войны считалось особой честью в советских ВВС.

Итак, из 15 693 единиц мы объективно можем вычесть 3343 единицы очевидного старья. Итог: 12 350 самолётов.

Далее… 1285 устаревших штурмовиков, которые не могли конкурировать с теми пикирующими бомбардировщиками Ю-87 (знаменитыми «штуками» польской войны), которые к 1941 году были всё ещё грозным оружием поля боя.

12 350 - 1285 = 11 065 боевых самолётов.

Далее… Вычтем из этого количества 5826 единиц бипланов И-15бис, И-153 и устаревающих монопланов И-16, которые представляли собой грозную силу лишь тогда, когда в их кабинах сидели такие лихие ребята, как Андрей Данилов (И-153), или такие мощные асы, как легенда Северного флота, дважды Герой Советского Союза Борис Сафонов и будущий трижды Герой Покрышкин (И-16), но - не рядовой строевой лётчик.

11 065 - 5826 = 6239 единиц боевых самолётов.

Вычтем 527 «монстров» ТБ-3 и получим уже 5712 боевых самолётов, в число которых за год до войны входило 3703 морально устаревших бомбардировщика СБ.

Всего две тысячи относительно современных и действительно современных самолётов - бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков… Вот что мы имели «благодаря» Тухачевскому, Уборевичу, Туполеву и т. д. за год до войны.

К 22 июня 1941 года благодаря авиаконструкторам Яковлеву, Микояну, Гуревичу, Лавочкину, Горбунову, Гудкову, Петлякову и Ильюшину, стоявшим во главе армии советских авиастроителей, мы имели:

399 истребителей Як-1;

1309 истребителей МиГ-3;

322 истребителя ЛаГГ-3;

460 пикирующих бомбардировщиков Пе-2;

249 штурмовиков Ил-2 (пока что, «благодаря» кретинам из Управления ВВС РККА, одноместным, без кормового стрелка-радиста).

Итого: 2739 действительно современных и способных к развитию боевых советских самолётов к 22 июня 1941 года.

Впрочем, я забыл ещё одну выдающуюся фигуру, усилиями которой советские ВВС перед войной стремительно преображались, а во второй половине войны завоевали превосходство в воздухе, - самого Иосифа Сталина.

2739 современных самолётов… Вот что мы имели к началу войны против 4980 самолётов антисоветского блока (Германия + Италия + Финляндия + Румыния + + Венгрия), 4000 из которых приходилось на долю Рейха.

Самолёты союзников Германии я в расчёт не беру - чаще всего они были слабее И-153 или СБ. Но вот самолёты самой Германии к 22 июня 1941 года как минимум не уступали лучшим советским самолётам.

Собственно, для специалистов и историков авиации давно ясно, что немцы начали войну с уже массовыми современными ВВС, а мы такие ВВС обрели лишь к концу 1942 года.

Я не буду здесь приводить сравнительные данные боевых самолётов ВВС РККА и люфтваффе к началу войны - они общеизвестны - и не буду воспарять в высоты обобщённого количественного анализа, а опущусь в конкретную осень 1968 года, когда я впервые оказался в зале конструкций Харьковского (ещё не ордена Ленина и не имени Н.Е. Жуковского) авиационного института. Тогда для меня, первокурсника ХАИ, как и для моих товарищей, было полной неожиданностью знакомство с конструкцией нашего Ла-5 и немецкого Me-109 со снятой обшивкой.

«Лавочкин-5» без обшивки выглядел то ли горизонтально уложенным решетчатым забором, то ли кроватью… А «Мессершмитт-109» выглядел по-прежнему самолётом, потому что его фюзеляж относился к солидному типу «монокок», то есть цельнометаллическому, а фюзеляж Ла-5 был ферменным, сваренным из трубок.

«Немец» смотрелся явно солиднее, хотя в целом ТТХ (тактико-технические характеристики) Ла-5 обеспечивали ему превосходство над Me-109 и равенство в бою с новейшим германским истребителем «Фокке-Вульф-190».

Но это - в 1943 (третьем) году!

А в 1941 (первом) году суммарное превосходство люфтваффе над ВВС РККА было несомненным как в качественном, так и в количественном отношении.

Повторяю - и в количественном!

Качественное превосходство люфтваффе к 1941 году не оспаривают даже «записные» «демократы». Они же взахлёб твердят об огромном (более чем тройном или четверном!) нашем количественном авиационном превосходстве в 1941 году, оперируя цифрой в полтора десятка тысяч самолётов ВВС РККА.

Однако на деле, как видим, даже количественного особого превосходства мы в 1941 году не имели, потому что наши менее чем три тысячи современных самолётов должны были противостоять с 22 июня 1941 года четырём тысячам германских самолётов, которые все были современными и превосходили в 1941 году по ТТХ новые советские самолёты, за исключением разве что Ил-2, которых в начале войны было немного.

Я понимаю, что такой вывод никак нельзя расценивать как сенсационный - он вполне укладывается в ту основную схему, которая установилась в советской военной историографии где-то в 70-е годы. Но тут уж ничем автор читателю помочь не в силах - дважды два равно четырём в любую историческую эпоху, и цифра в четыре тысячи самолётов всегда будет с точки зрения боевой эффективности больше цифры в три тысячи самолётов, если все эти самолёты примерно равны но своим боевым характеристикам.

Но даже потери тысяч боевых самолётов - и устаревших, и новых, в первые дни войны не списали советские ВВС образца 1941 года «в тираж»… Да, немецкие пикирующие «Shtuka» Ю-87 безнаказанно «утюжили» отступающие или контрнаступающие колонны наших войск. Тем не менее наши авиационные полки и дивизии выполняли важные, в том числе не только тактические, но и оперативные, задачи уже в 1941 году.

Тысячи самолётов были быстро уничтожены. Но ведь тысячи и остались.

И они воевали.

Я могу приводить немало цифр, показывающих, что советские ВВС даже в 1941 году отнюдь не исчезли с театров военных действий на германском Восточном фронте. Скажем, в монографии 1985 года М.Н. Кожевникова «Командование и штаб ВВС Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941–1945» на странице 62-й приводятся сведения о воздушной операции по уничтожению немецкой авиации на аэродромах с 5 по 8 ноября 1941 года. Тогда 5 ноября ударам подверглись 13 вражеских аэродромов, 6 и 7 ноября - 15, а 12 и 15 ноября были повторно нанесены удары по 19 аэродромам. В результате были уничтожены и повреждены более 100 и сбит в воздушных боях 61 самолёт.

Или вот приведённая в монографии 1975 года «Авиация в битве под Москвой» (автор - А.Г. Фёдоров) история с лётчиком 11-го ИАП лейтенантом С.С. Гошко… Её хоть в приключенческий боевик вставляй! 2 июля 1941 года Гошко на самолёте Як-1 атаковал разведчика Хе-111, на борту которого находился подчинённый генерала Гальдера - полковник генерального штаба. Полковник был так уверен в воздушном господстве люфтваффе и в погроме советской авиации, что взял с собой в полёт важные документы - оперативные карты, шифры и т. п. Во время атаки вооружение истребителя отказало, и тогда Гошко пошёл на таран. Хе-111произвёл вынужденную посадку на советской территории, а Гошко с повреждённым винтом тоже благополучно сел.

Это был первый таран в системе ПВО Москвы.

Но противовоздушная оборона столицы была сильна не только готовностью её летчиков к таким крайним мерам. Скажем, в самом начале войны на вооружение ПВОМосквы поступили - на замену уже имевшимся отечественным радиолокационным станциям обнаружения типа РУС-1 («Ревень») - достаточно совершенные станции РУС-2 («Редут»), способные фиксировать групповые воздушные цели в радиусе 120 км, а также определять азимут, дальность, курс, скорость и даже приблизительное количество самолётов в группе.

И уже со второй половины июля 1941 года силам московской ПВО пришлось вступить в бои. 13 июля 1941 года генерал Гальдер после очередного доклада в ставке фюрера отметил:

«…г. Необходимо организовать терроризирующий воздушный напет на Москву, чтобы нарушить организованную эвакуацию предприятий и опровергнуть пропаганду противника, которая говорит об истощении наступательной мощи Германии…»

А в директиве № 33 от 19 июля 1941 года Гитлер прямо потребовал немедленно развернуть воздушное наступление на Москву. 22 июля 1941 года на Москву был произведён первый налёт, и уже тот факт, что налёт этот был ночным, доказывает, что советская авиация, как мощная боевая сила, разгромлена не была. К моменту первого налёта в Московской зоне ПВО насчитывалось 585 самолётов: 170 МиГ-3, 75 ЛаГГ-3, 95 Як-1, 200 И-16, 45 И-153… Последние две цифры показывают, что в ПВО столицы отнюдь не были собраны все оставшиеся новейшие самолёты советских ВВС. Напротив, в ней было, как видим, даже почти полсотни бипланов И-153!

К слову, ПВО Москвы насчитывала и 1044 зенитных орудия, почти все из которых были новыми 85-мм пушками, оснащёнными современными приборами управления огнём. Для сравнения: Лондон прикрывало 452 орудия крупного, среднего и малого калибра, Берлин - 724.

Обо всём этом сказано в монографии А. Г. Фёдорова «Авиация в битве под Москвой». Однако «демократически» продвинутая часть общества «совковую» информацию ныне игнорирует, и поэтому далее в этом кратком очерке я обращусь ко всё тому же служебному дневнику генерала Гальдера, приведя ниже некоторые из его записей 1941 года, касающихся советских ВВС…

«Командование сообщило, что за сегодняшний день уничтожено 850 самолетов противника, в том числе целые эскадрильи бомбардировщиков, которые, поднявшись с воздух без прикрытия истребителей, были атакованы нашими истребителями и уничтожены».

«Численность авиации противника: перед группой армий «Юг» - 1200 самолетов, перед группой армий «Центр» - 400 самолетов, перед группой армий «Север» - 300 самолетов».

«Отмечено усиление активности авиации противника перед фронтом группы армий «Юг» и перед румынским фронтом».

«Наше командование серьезно недооценивало силы авиации противника в отношении численности. Русские, очевидно, имели в своем распоряжении значительно больше, чем 8000 самолетов. Правда, теперь из этого числа, видимо, сбита и уничтожена почти половина, в результате чего сейчас наши силы примерно уравнялись с русскими в численном отношении. Но боеспособность русской авиации значительно уступает нашей (эта оценка проникнута излишней эйфорией от успехов первой недели войны. - С.К. ) вследствие плохой обученности их летного состава…

В настоящее время командование группы армий «Юг» считает, что перед фронтом группы армий «Юг» противник располагает 800 - 1000 первоклассных самолетов, перед фронтом группы армий «Центр» действуют 400–500 первоклассных самолетов противника, перед фронтом группы армий «Север» также 400–500 первоклассных самолетов».

Как видим, на пятый день войны германский генштаб оценивал силы советских ВВС в 1900 единиц всех самолётов, а на десятый день войны - в 2000 единиц максимально и в 1600 минимально только «первоклассных» самолётов. И это отнюдь не подтверждает «демократический» тезис о якобы «авиационном погроме» советских ВВС в 1941 году.

10 июля 1941 года, на 19-й день войны, в дневнике Гальдера появляется запись, которая будет впоследствии не раз варьироваться в количественном отношении при сохранении сути:

«…Разведывательные эскадрильи дальнего действия… крайне ослаблены, лишь в одной эскадрилье имеется три боеспособных самолета, в остальных эскадрильях - ни одного».

В тот же день Гальдер прибавил:

«Численность авиации противника: всего на фронте действует, предположительно, около 1500 самолетов…»

Вот как! Война идёт, марки солонины давно разгромили советские ВВС и сдали в плен их пилотов, а оценки их численного состава германским генштабом практически не меняются. Более того, 12 июля 1941 года, на 21-й день войны, Гальдер озабочен:

«Авиация противника проявляет большую активность, чем до сих пор, в полосах групп армий «Юг» и «Север»…»

При этом он, по состоянию на 12 июля 1941 года, оценивает количественный состав советских ВВС в 1743 самолета только против групп армий «Центр» и «Юг», поскольку перед фронтом группы армий «Север» авиаразведка не велась «из-за неблагоприятных условий погоды».

Обращаю внимание читателя на то, что погодные условия, мешавшие немцам вести разведку перед фронтом группы армий «Север», не помешали усилению активности советской авиации в полосе этой группы войск.

При этом безвозвратные потери войсковой разведывательной авиации на 13 июля 1941 года составили: по «Хеншель-126» - 24 %, по «Фокке-Вульф-189» - 15 %, по «Юнкерс-88» - 33,3 %. по «Мессершмитт-110» - 39 %.

Эскадрильи ночной разведки потеряли «Дорнье-17» - 20 %, «Физелер-156» - 13 %.

И их ведь кто-то сбивал!

Зато численность нашей авиации, действующей против трёх немецких групп армий, Гальдер, по состоянию на 13 июля 1941 года, определяет уже в «примерно 2500 самолетов».

Похоже это на «погром»?

«Сегодня действовало на фронтах: группы армий «Север» - 208 самолетов, группы армий «Центр» - 855 и группы армий «Юг» - 626 самолетов противника. Эти цифры все время резко колеблются. Они не отражают переноса главного направления действий авиации…»

Итого, по оценкам Гальдера, - 1689 самолётов только непосредственно на фронте к 24-му дню войны.

17 июля 1941 года Гальдер после разговора с главкомом Браухичем, вернувшимся из штаба группы армий «Север», записывает:

«Превосходство в авиации на стороне противника. Боевой состав наших соединений, действующих на фронте, резко сократился».

Для сравнения приведу воспоминания Гудериана:

«23 июля я… отправился в дивизию СС «Рейх», находившуюся севернее Ельни… Сильные бомбардировочные удары русских с воздуха задержали дальнейшее продвижение дивизии…»

А с начала войны не прошло и месяца…

И пошло-поехало!

«Отмечено усиление активности авиации и танков (и танков! - С.К. )противника, в особенности на левом фланге танковой группы Гота».

«На фронте группы армий «Центр» …активность авиации противника возрастает, что на ряде участков вызывает серьезные затруднения».

«Численность боеспособных самолетов в разведывательных эскадрильях резко снизилась».

«…тактическая разведка страдает от уменьшения истребительного прикрытия…»

«…нельзя добиться всего и всюду одновременно, причем не столько из-за сухопутных войск, сколько из-за авиации».

Это записано почти в тот же день, когда Гитлер признался Гудериану, что если бы он знал, сколько у русских танков, он войны бы не затевал.

Начиналось отрезвление, хотя до похмелья было ещё далеко.

26 августа 1941 года Гальдер помечает, что на 21 августа по разведывательным данным «противник… имеет в наличии 750 истребителей, 650 бомбардировщиков, 300 самолетов прочих типов и 700 самолетов (из состава дальневосточной авиации)». «Всего противник, следовательно, - подытоживает генерал, - имеет 2400 самолетов… Из этого количества боеспособными следует считать 225 истребителей и 195 бомбардировщиков».

К слову, по последним двум цифрам читатель может судить, насколько широкими могут быть возможности «жонглировать» теми или иными статистическими данными, если использовать их недобросовестно. Ведь из формальных пятнадцати тысяч советских самолётов, на которые ссылаются солонины и резуны, боеспособными была не такая уж большая часть - такой уж оказалась специфическая конкретика состояния советских ВВС на 22 июня 1941 года. В то время как в люфтваффе на 22 июня 1941 года боеспособными были почти все самолёты - иначе их на образующийся Восточный фронт просто не послали бы!

Впрочем, на фронте многие, даже не сбитые самолёты быстро перестают быть боеспособными в ВВС всех стран мира. Ведь ресурс боевой машины невелик, поскольку её среднестатистическая боевая жизнь значительно короче ресурса, и машины надо часто ремонтировать.

6 сентября 1941 года Гальдер приводит соотношение сил авиации - по разведывательным данным - с раскладкой по всем типам самолётов и итогом: 1919 немецких самолётов против 1175 советских.

Превосходство велико, особенно если знать, что у нас заявлено немцами до 400 транспортных самолётов против ноля у немцев. Но это - очень неточные данные, и 12 сентября 1941 года Гальдер засчитывает нам уже 2940 самолётов, из них 670 истребителей и 600 бомбардировщиков, а 8 октября 1941 года - примерно 1300 истребителей и бомбардировщиков суммарно.

Причём надо учесть, что в этот период многие наши авиационные заводы уже эвакуировались на восток и производство самолётов и авиадвигателей временно резко снизилось.

Резко спал, впрочем, и германский напор… 19 ноября 1941 года Гальдер, готовясь к докладу у Гитлера, записывает:

«Обстановка в воздухе. Авиация, по-видимому, сможет осуществлять только операции с ограниченными целями и не сразу, а последовательно. Отсюда просьба (Гитлеру от ОКХ. - С.К. ) - там, где возможно, предусмотреть, когда и какие потребуются авиационные соединения».

Эту запись немецкий послевоенный издатель дневника Гальдера сопроводил показательным примечанием: «Авиация вследствие ее слабости не могла одновременно участвовать в нескольких крупных операциях. Она могла использоваться лишь последовательно».

Собственно, здесь мы фактически имеем признание: 1) факта погрома люфтваффе на Восточном фронте к концу осени 1941 года; 2) факта утраты превосходства в воздухе немцами к тому же времени.

Невероятно, но ведь - факт! Засвидетельствованный не каким-то там Сергеем Кремлёвым, а самим Францем Гальдером и его германскими коллегами. Собственно, и «первый танкист рейха» Гейнц Гудериан после войны вспоминал, например, что 18 сентября 1941 года под Ромнами для его 24-го танкового корпуса сложилась критическая обстановка, а воздушная разведка танковой группы «находилась в тяжелом состоянии… из-за превосходства авиации противника».

28 ноября 1941 года Гальдер отмечает активность нашей авиации под Москвой и Ростовом, 7 декабря 1941 года опять пишет об «активных действиях авиации противника», что, впрочем, неудивительно - с 5 декабря 1941 года началось наше мощное контрнаступление под Москвой.

И в нём тоже принимала участие авиация, имевшая к началу контрнаступления даже численное превосходство в воздухе на московском направлении: 762 наших самолёта (в том числе 590 новых) против 615 немецких. Три четверти истребителей составили Як-1, МиГ-3 и ЛаГГ-3, треть бомбардировщиков - Пе-2.

Так что советская авиация, начав воевать 22 июня 1941 года, не без успехов воевала и вообще весь 1941 год.

Не буду настаивать на ниже приводимой версии, но сегодня мне думается, что представление о 1941 годе как времени безраздельного господства люфтваффе сложилось за многие послевоенные годы не без влияния книг различных фронтовых литераторов, начиная с Константина Симонова, а также кинематографистов. Художественное слово - а тот же Симонов был достаточно талантлив - обладает большой силой внушения, и наиболее запомнившейся воздушной коллизией 1941 года для многих советских людей оказалась описанная Симоновым как очевидцем трагедия нескольких устаревших туполевских бомбардировщиков ТБ-3, безнаказанно расстрелянных в воздухе «мессершмиттами». При этом литераторы чаще всего намекали на «просчёты Сталина», хотя немалую долю ответственности за подобные трагедии не мешало бы отнести на счёт, например, авиаконструктора Туполева, не обеспечившего советской авиационной мысли должного уровня динамичности даже к 1938-му году.

На этом краткий анализ мифов о танковом и авиационном «погромах» РККА в 1941 году можно было бы и закончить, но в качестве своего рода постскриптума я приведу некоторые интересные - надеюсь - сведения о люфтваффе, её асах, их победах и ещё кое о чём.

Так, в книге опытного авиационного генерала люфтваффе Вальтера Швабедиссена «Сталинские соколы: Анализ действий советской авиации в 1941–1945 годах», не свободной от передержек, конечно, - она писалась тогда, когда ещё была свежа горечь поражения Рейха, - о советских ВВС образца 1941 года говорится отнюдь не пренебрежительно. Швабедиссен справедливо отмечает, что в начале войны советские ВВС значительно уступали люфтваффе в части тактики, технического состояния, боевой практики и подготовки лётного состава, но он же пишет:

«В воздушных боях советские летчики показали себя агрессивными, храбрыми, однако часто действовали опрометчиво и прямолинейно, им не хватало гибкости. Как индивидуальный боец средний советский летчик (в 1941 году. - С.К. ) испытывал недостаток личной инициативы; однако в групповых боях его высокая дисциплинированность была как нельзя кстати…»

Не только в целом лестная, но и вдумчивая оценка, хотя кое в чём с ней можно и поспорить.

А вот капитальная энциклопедия «Асы Сталина», созданная англосаксами Томасом Поллаком и Кристофером Шоурзом в 1999 году и изданная на русском языке в 2003 году. Сам факт этого издания - укор в адрес Института военной истории МО РФ и вообще МО РФ, ничего подобного не создавших. Два англоязычных автора тоже не всегда точны, но достаточно объективны. На их данные я далее в своих рассуждениях и буду опираться прежде всего.

Поллак и Шоурз сообщают, что за время войны советские ВВС потеряли 46 800 самолётов, в том числе во время боевых действий - 20 700 самолётов. При этом советские лётчики одержали около 40 000 побед, в том числе 4900 - лётчики морской авиации и 3900 - лётчики авиации ПВО. В эту статистику не вошли победы лётчиков штурмовой и бомбардировочной авиации, а их счёт - замечу уже я - тоже идёт на тысячи. Некоторые штурмовики, боевые заслуги которых определялись количеством боевых вылетов, выполняли также «истребительную» норму на звание Героя Советского Союза, лично сбив 15 и более самолётов противника.

По современным официальным данным, потери офицерского (не только лётного) состава за годы войны составили в советских ВВС 18 420 человек погибшими и умершими и 20 684 человека пропавшими без вести и попавшими в плен. Эти цифры хорошо согласуются с цифрой боевых потерь самолётов у Поллака и Шоурза. При этом надо помнить, что не всякий сбитый истребитель означал гибель лётчика, но зато сбитый бомбардировщик мог означать гибель сразу двух-трёх, а то и более офицеров. И ещё: часть погибших лётчиков, особенно в первые два года войны, имели не офицерские, а сержантские звания (как, впрочем, и в люфтваффе, где имелись кавалеры Рыцарского креста - унтер-офицеры).

Итак, современные иностранные авторы признают за советскими лётчиками до сорока тысяч побед, что явно не преувеличено, а скорее преуменьшено. Простой подсчёт: только в истребительных частях наших ВВС воевало 895 Героев Советского Союза, 27 дважды Героев Советского Союза и два трижды Героя Советского Союза. Минимальный «геройский» счёт побед - десять и более (в среднем 15 и более). То есть только истребители - Герои Советского Союза сбили до 10 тысяч немецких самолётов.

Но было же немало лётчиков-орденоносцев, сбивших по 5–7 и более самолётов. На их счёт надо записать не менее пятнадцати, а то и более тысяч побед.

Наконец, массовый средний лётчик-истребитель имел один-два лично сбитых самолёта, и они, безусловно, дополняют общий счёт побед до как минимум 40 (сорока) тысяч, признаваемых на Западе.

В качестве документальной иллюстрации сообщу дополнительно, что в соответствии с приказом наркома обороны И. Сталина № 0298 от 19.08.41 года о порядке награждения личного состава ВВС Красной Армии за хорошую боевую работу, лётчик, сбивший 3 самолёта противника, представлялся к правительственной награде, ещё 3 - ко второй награде. Сбивший 10 самолётов истребитель представлялся к званию Героя Советского Союза, а штурмовик мог по этому приказу получить Героя за 8 сбитых самолётов. Впрочем, реально «средний» Герой-истребитель имел на счету, как я уже сказал, 15 и более сбитых самолётов, к тому же в ходе войны и официальная «геройская» норма была повышена.

Но вот передо мной книга Михаила Зефирова «Асы люфтваффе. Дневная истребительная авиация» (Н. Новгород: Покровка, 2000).

Автор, издавший ряд компилятивных книг об авиации Рейха, относится к той же злобной «когорте» антисоветчиков, что и Резун, Солонин, Бешанов, Бунич, Солженицын и т. п. И он утверждает, что за всё время боевых действий на Восточном фронте немцы потеряли около 4 (четырёх) тысяч самолётов, зато потери на Западном фронте составили 13 тысяч; что соотношение побед в воздушных боях в 1941 году на советско-германском фронте было 5000 к 600 в пользу немцев, что в 1944 году немцы сбили 7000 наших самолётов, а мы - лишь 1100 немецких и т. д.

Зефиров «развенчивает» шесть «расхожих», как он определяет, мифов о люфтваффе (ох уж эти мне «мифы»!) и вступается за честь германских асов, которых якобы порочат инсинуациями типа того, что эти асы занимались массовыми приписками воздушных побед.

И на странице 6-й своей капитально изданной книги М. Зефиров уверяет читателя, что официальная-де система зачёта побед, принятая в люфтваффе, с её не-превзойдённой-де немецкой пунктуальностью учитывала всё до последнего самолёта и исключала любые приписки.

Это - на странице 6-й…

Но вот на странице 212-й в статье о самом результативном немецком асе на Западном фронте Хансе-Иоахиме Марселле, в примечании к хронике его побед, безмятежно сообщается, что послевоенные-де исследования подтвердили лишь 120 его побед, или… 76 (семьдесят шесть) процентов. И далее сказано, что это ещё - очень высокий процент «действительности» побед…

Как это понимать? Выходит, при хвалёной немецкой системе зачёта побед, якобы учитывающей всё до последнего самолёта, по крайней мере каждая четвёртая «победа» Марселля не была одержана в воздухе, а была буквально создана из воздуха!

А может быть - каждая вторая? Ведь Зефиров упоминает как одну из конкретных цифр 46 процентов «действительности» «побед».

Странно получается…

Знаменитого Гюнтера Ралля с его якобы 275 «победами» (273 - на Восточном фронте) наши лётчики сбивали восемь раз.

Герхард Баркхорн - второй после Хартмана ас Рейха - свою первую победу одержал на якобы 120-м боевом вылете, а потом якобы сбил на Восточном фронте 301 самолёт. При этом даже его официальная биография признаёт, что он был подбит восемь раз - как и «сам» Харман с его якобы 352 победами.

А сбивший «всего» 59 (официально) немецких самолётов Александр Покрышкин был сбит всего четыре раза (три раза выпрыгивал с парашютом), но он ведь воевал с первого дня войны и начинал на старом И-16.

Зато абсолютный лидер по числу побед среди лётчиков союзников - Иван Кожедуб с его «всего» 62 победами не был сбит ни разу за свои три с лишним сотни боевых вылетов, начиная с лета 1943 года.

Ни один блестящий английский или американский лётчик, воюя на отличных самолётах (сам Покрышкин вторую половину войны летал на американской «Аэрокобре»!), ни один блестящий русский лётчик не смог преодолеть планку официальных побед выше цифры 62, а в люфтваффе не один десяток лихо «запрыгивал» за сотню и более «побед», а кое-кто - и за две сотни, а Хартман с Баркхорном - даже за три!

По Михаилу Зефирову асам люфтваффе было сшибать русских лётчиков проще, чем царю Николаю Второму - царскосельских ворон влёт. Но вот ас Герман-Фридрих Иоппин с его 42 победами на Западном фронте начинает воевать против русских и уже 25 августа 1941 года погибает в районе Брянска, успев записать за собой ещё 28 «побед».

А опытнейший (1914 года рождения) ас майор Герхард Хомут, пока воевал на Западном фронте, одержал 61 «победу», но уже на втором боевом вылете на Восточном фронте - 2 августа 1943 года - был сбит и погиб.

При этом типичным для официальных биографий объяснением гибели немецких асов на Восточном фронте может быть пример аса Хафнера. 14 октября 1944 года он вступил в бой с одиночным Як-9, но, как утверждают западные источники, «на одном из виражей, вероятно, был ослеплён солнцем, потерял управление и врезался в землю»…

Итак, если на земле германским генералам мешала воевать в России погода плохая, пасмурная, то асам люфтваффе наоборот - успешно воевать с русскими лётчиками мешала погода хорошая, солнечная.

Причём подобные объяснения были в ходу не только для 1944-го, но и для 1941 года! Скажем, Гейнц Гудериан писал, что днём 10 сентября 1941 года он на окраине города Ромны натолкнулся на группу старших офицеров, и далее - по тексту: «Группа понесла тяжелые потери при налете авиации противника, против которой нельзя было организовать необходимое прикрытие, так как русская авиация действовала с аэродромов, расположенных в зоне хорошей погоды, а наши аэродромы находились в зоне неблагоприятной погоды и в этот дождливый день не имели возможности подняться в воздух…»

Читаешь и диву даёшься! Ну, допустим, это было и гак, хотя для первой трети золотого украинского сентября особое, а тем более затяжное ненастье не характерно. Скажем, накануне, вечером 9 сентября, Гудериан возвращался на свой командный пункт в Кролевец именно самолётом, а вечером 10 сентября запросил по радио для Моделя, вышедшего к Ромнам, «сильное прикрытие истребителями». Если бы немецкие аэродромы безнадёжно раскисли 10 сентября, то вряд ли они просохли бы за ночь, тем более что, по утверждению Гудериана, в ночь с 10 на 11 сентября «лил проливной дождь». Так откуда взялось бы на следующий день воздушное прикрытие?

Далее, я не задаюсь и вопросом о том, откуда Гуде-риану или его информаторам было известно о состоянии погоды за минимум десятки километров от линии фронта в советском тылу - ведь немецкая авиация, по уверению Гудериана, была прикована к земле, и воздушная разведка становилась невозможной. При этом Гудериан вспоминал, что якобы до 14 сентября «погода продолжала стоять плохая» и авиационная разведка «совершенно не действовала»…

И это при том, что в тот же день 14 сентября Гудериан, проезжая по Ромнам, видел гуляющие «празднично одетые толпы местных жителей» - под ливнем, что ли? В день 14 сентября он совершил переезд по маршруту Кролевец - Батурин - Конотоп - Ромны - Лохвица. Неплохой вояж для одного фронтового дня… Конечно, по имперскому автобану Гудериан проскочил бы эти полторы сотни километров за какой-то час, но это ведь была война, к тому же командующий 2-й танковой труппой не просто ехал по маршруту, а инспектировал войска…

Впрочем, оставим в стороне подобные вопросы и обратим внимание на то обстоятельство, что группу старших офицеров вермахта, как и самого Гудериана (он при переезде по мосту через Сейм тоже попал под налёт), русская авиация бомбила 10 сентября 1941 года в Ромнах в дождливую погоду! И если уж погода была лётной для советских бомбардировщиков с якобы «неумелыми» пилотами, то для немецких истребителей, ведомых кавалерами Рыцарского креста, она должна была быть тем более лётной.

И не кроется ли причина безнаказанных советских бомбовых ударов по танковой группе Гудериана не в «хорошей» для русских и «плохой» для немцев погоде, а в ином? Вспомним, что немецкие издатели дневника Гальдера, имея в виду, правда, ноябрь 1941 года, отмечали, что к тому времени германская авиация «не могла одновременно участвовать в нескольких крупных операциях» и могла «использоваться лишь последовательно»… Так не было ли это справедливо для оценки возможностей германской авиации уже к сентябрю 1941 года?

И не уподоблялся ли Гудериан, ссылаясь на благосклонность русской погоды лишь к русским лётчикам, тому «пад-паруччику» из фильма «Белое солнце пустыни», который, будучи вышвырнутым таможенником Верещагиным в окошко, заявил, что у последнего «гранаты не той системы»?

Вот, собственно, на этом я с темой «танкового» и «авационного» «погромов» и закончу, чтобы перейти к анализу предпоследнего, девятого мифа - как раз о «плохой погоде» и «ошибках Гитлера»…

В 2010 г. по инициативе издательства «Эксмо» был издан сборник из материалов статей военных историков на заданную тему «Первый удар Сталина. 1941 г.» (см. список литературы). В числе других там помещено очередное интервью с В. Суворовым, который по-прежнему разрабатывает концепцию подготовки СССР нападения на Германию в 1941 г. Следует обратить внимание на аргументы, приводимые им в защиту своей точки зрения. «Глубина» научной проработки отдельных тезисов способна вызвать удивление. Вот например: «Если бы Сталин первым нанёс удар, то все были бы за Сталина. Красная Армия вступает на вражескую территорию, тут и часы можно снять, и велосипед угнать, и в пивную завалиться… Красная Армия воевала бы за товарища Сталина очень успешно. А как только товарищ Сталин попал в неприятную ситуацию, начался развал…» (С. 41). Вот, оказывается, почему РККА терпела поражения в 41-м году – пивной рядом не оказалось, и часы было не с кого снять…

Подробный разбор статьи Суворова о танковых частях Красной армии накануне войны сделала редакция журнала «Родина» в 1997 г. (Суворов В. Зачем Жукову 32 тысячи танков? – см. список литературы).

Сборники статей сторонников концепции В. Суворова о превентивном (опережающем) ударе (их оппоненты дали им название «резунисты») выходили неоднократно и в различных издательствах (можно проявить творчество и инициативу и поискать самостоятельно). Характерное отличие – в заголовке или аннотации обычно присутствует фраза «Правда Виктора Суворова». Один из последних сборников по теме – «Нокдаун 1941. Почему Сталин проспал удар» под авторством В. Суворова и М. Солонина, вышедший в издательстве «Эксмо» (см. список литературы).

Марк Солонин разрабатывает концепцию, суть которой можно свести к тезису: «Красная армия разбежалась, бросив технику, потому что не хотела воевать. Поискать работы Солонина можно самостоятельно в Интернете или книжных магазинах. В сжатом виде свои взгляды он излагает в сборнике «Нокдаун 1941. Почему Сталин «проспал» удар?» (см. список литературы).

Параллельно возникла версия о профессиональной непригодности советских военачальников. В рамках этой концепции возникла новая картина танковых сражений лета 1941 г.: умные и дальновидные германские командиры с немногочисленными танками перемалывали лавины бронетанковой техники Красной армии, брошенной в бой под руководством бездарных сталинских полководцев. Особенно показательна в этом отношении работа В.В. Бешанова «Танковый погром 1941 года» (М., 2002). Вот, например, некоторые цитаты: «Если немцы считали, что война с Россией трудна и в ней недопустимы нарушения уставов, то советские военачальники действовали с невероятной беспечностью, плюнув на все тактические наставления. И это главная причина поражения 15-го механизированного корпуса» (С. 312); «Оказывается, немцы вели разведку, постоянно и непрерывно отслеживали ситуацию, ориентировались в обстановке, имели надёжную связь, чётко управляли и маневрировали своими силами. Хотя всё вышеперечисленное – это азбука военного дела, советские генералы ничего подобного не делали. Так пьяный мужик, залив глаза, бежит на супостата с дубьём, не глядя под ноги» (С. 315 – 316).

Показателен подзаголовок к книге В. Бешанова: «Куда исчезли 28 тысяч советских танков?». У неискушённого читателя может создаться впечатление, что на 22 июня 1941 г. на Украине, в Белоруссии и Прибалтике стояли стройными шеренгами 28 тысяч танков Красной армии, против которых немецкие «супермены» бросили всего четыре тысячи и ухитрились выйти победителями. Большинство исследователей оценивают численность танков РККА к июню 1941 г. в 22 – 23 тысячи (число 28 тысяч могло возникнуть, как общее число бронетехники, выпущенной заводами СССР за годы первых трёх пятилеток; но при этом необходимо учесть, что танки, как и любая техника, изнашивались, выходили из строя, подбивались в бою). При этом совершенно игнорируется то обстоятельство, что в западной части страны СССР располагал 10 – 12 тысячами боевых машин; ещё 10 тысяч из Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока никаким волшебным образом «перелететь» летом 1941 г. в Белоруссию и Украину не могли (даже если забыть о том, что на Дальнем Востоке сохранялась опасность вступления в войну Японии).

Официальная точка зрения отечественной историографии с учётом новых материалов, введённых в оборот в 1990-е гг. отражена в издании «Великая Отечественная война: военно-исторические очерки» (Кн. 1. М., 1998. – см. список лит-ры).

Из серьёзных историков, работающих с опорой на архивные материалы, можно назвать Алексея Исаева. Его работы «От Дубно до Ростова…» (боевые действия на Юго-Западном фронте в 1941 г.), «Неизвестный 1941 г. Остановленный блицкриг» (боевые действия на Западном фронте в июне 1941 г.). Разбор отдельных аргументов В. Суворова даётся в работе «Мифы и правда о Маршалле Жукове» (см. список литературы).

Ключевой причиной разгрома РККА летом 1941 г. Исаев считает отставание Красной армии в стратегическом развёртывании: СССР просто не успел создать в приграничных военных округах мощную группировку сил, сопоставимую с немецкой. Немцы, имея превосходство в силах на направлении главных ударов и общее превосходство в живой силе прорвали своими 190 дивизиями редкую растянутую вдоль западной границы цепочку из 55 дивизий армий прикрытия границы. Далее в районе Смоленска и Киева наступающие части противника упёрлись в войска второго стратегического эшелона СССР, что резко затормозило их продвижение. Превосходство в танковых частях и авиации не удалось реализовать из-за недостаточной подготовки кадров лётчиков и танкистов, а также быстрого продвижения противника, что привело к быстрой потере территории и невозможности эвакуировать подбитую и вышедшую из строя технику.

Наибольшее внимание на современном этапе привлекает состояние танковых частей РККА и вермахта. На вопрос «куда делись танки Красной армии?» (в приграничных округах к июню 1941 г. их было в два раза больше, чем немецких) Исаев отвечает: неуязвимой бронетехники не бывает. Поэтому броневая мощь Т-34 и КВ сильно преувеличена авторами воспоминаний и научных работ второй половины XX века. Новые советские танки легко подбивались зенитными 88-мм орудиями, полевыми 100-мм и 150-мм гаубицами; кроме того, гусеницы и кормовая часть «тридцатьчетвёрок» могли поражаться даже 37-мм и 20-мм орудиями (см. работу «От Дубно до Ростова…». С. 242 – 244).

Вероятно, при поиске причин поражения танковых частей Красной армии в начальный период войны следует рассматривать всю совокупность факторов, не ограничиваясь только сравнением количества танков воюющих сторон. В последние годы в исследованиях наметилась тенденция к анализу структуры механизированных корпусов РККА. Часто публикующийся в последние годы исследователь А.В. Исаев в качестве главных причин огромных потерь танков в начальный период войны называет превосходство немецких танковых соединений в пехоте и артиллерии.

Исаев пишет: «Основная ошибка, которую допускают многие исследователи, – это сравнение только танков противоборствующих сторон. Хотя сражения происходят не между толпами танков на заранее выбранном поле, подобно сражениям рыцарей. Воюют в реальности организационные структуры, сложные механизмы, собранные из разных родов войск. Танки в них – это лишь один из составляющих кубиков. Знаковый, но не единственный значимый. Помимо танков, есть пехота, пушечная и гаубичная артиллерия, тракторы и автомашины для её перемещения, мотоциклы и броневики, грузовики для перевозки пехотинцев, топлива, боеприпасов. Но изучать скучные схемы с квадратиками «рота тяжёлого оружия», «мотоциклетный батальон», «взвод связи» многим историкам было, видимо, недосуг. Занимались этим только в военных академиях, и соответствующие труды до широкой публики просто не доходили. Хотя можно из хорошего кирпича сложить сарай или, напротив, шедевр архитектуры из посредственных строительных материалов. В итоге нам словно предлагают сравнивать два дома, рассматривая образцы кирпичей, из которых их построили… В обороне механизированные части, как наиболее подвижные резервы, перебрасываются к месту прорыва, стремясь разбить прорвавшиеся танковые соединения врага в бою или даже окружить их. Но для этого нужна примерно равная подвижность «кирпичиков» мехсоединения, когда и танки, и артиллерия, и пехота, топливо и боеприпасы для них двигаются со сравнимой скоростью, обеспечивая самостоятельные действия в глубине обороны противника… Никто в этих условиях склад с горючим не подготовит, снаряды на грунт в нужном месте не выложит. Всем, начиная от еды и воды и до боеприпасов, зенитной и противотанковой обороны, механизированное соединение обеспечивает себя самостоятельно, по принципу «всё своё ношу с собой»… Одним словом, должен быть собранный из нужных винтиков и деталек механизм: если каких-то элементов будет не хватать, механизм остановится, несмотря на качественное исполнение одного конкретного болтика» («От Дубно до Ростова…». С. 64 – 65).

«Танковое сражение это не поединок двух толп танков на заранее выбранном поле, а поединок дивизий и армий, включающие танки, пехоту, артиллерию… Ответ на вопрос: «Куда делись тысячи танков механизированных корпусов КОВО?» – достаточно прозаичен. 30 – 50 % «неуязвимых» Т-34 и КВ были подбиты корпусными, зенитными и 50-мм противотанковыми орудиями немецких войск… Не поддержанные артиллерией и пехотой БТ и Т-26 тем более были быстро перемолоты скорострельными 37-мм противотанковыми пушками немецких танковых и пехотных дивизий…» (Исаев А.В. От Дубно до Ростова. М., 2004. С. 242 – 248; Он же. 1941: Бои на Украине // Фронтовая иллюстрация. 2004. № 4. С. 72 – 74).

Не следует забывать, что воюют люди, а не техника. Специфика подготовки танкистов Красной армии перед войной показана в коллективной работе Лопуховского и Кавалерчика «Июнь 1941. Запрограммированное поражение» (С. 469 – 473).

Мощные доты на новой границе (так называемая «Линия Молотова») просто не успели достроить. На их сооружении перед началом войны было занято несколько десятков сапёрных батальонов.

Кроме того, как показал опыт войны СССР и Финляндии в 1939 – 1940 гг. и действия отдельных частей вермахта на Украине и Белоруссии летом 1941 г. гарнизоны мощных дотов легко блокируются штурмовыми группами, после чего уничтожаются подрывными зарядами или огнемётами. А. Исаев, например, пишет: «Если нет возможности выиграть огневой бой с наступающими, то противник принудит к молчанию артиллерию и огневые точки, прикрывающие инженерные препятствия. Далее не брутальные молодцы с закатанными рукавами и МП-40 в руках, а флегматичные сапёры взрывами обвалят стены противотанкового рва и снимут мины. Тем самым будут обеспечены проходы для танков и пехоты. Именно так немцы проходили противотанковые рвы и минные поля под Курском в июле 1943 г…» («Мифы и правда о Маршалле Жукове». С. 121).

Лопуховский и Кавалерчик одной из главных причин поражения Красной армии в 1941 г. считают ослабление западного направления (будущий Западный фронт) в пользу юго-западного (С. 370). В концентрированном виде причины поражения сведены ими в главу 9 (С. 587 – 643).

Целый ряд историков (Лопуховский, Исаев, Барятинский и др.) обращают внимание на то обстоятельство, что в Красной армии катастрофически не хватало автомобильного транспорта (33 % штатной численности). По плану оперативного развёртывания недостающее количество автомобилей должны военный части должны были получить в течение 2 – 3 недель от колхозов и промышленных предприятий. В реальности, армии приграничных округов вынуждены были сразу вступить в бой, не имея никакого резерва времени на пополнение живой силой и техникой (Лопуховский. С. 388, 504 – 507).

Больше внимания стали уделять превосходству вермахта (такое название имела сухопутная армия Германии). При подготовке к войне Германия ещё с 1920-х гг. сделала ставку на молниеносную войну (блицкриг). Для этого требовались высокий уровень индивидуальной подготовки рядового и офицерского состава и оснащение армии самой современной техникой, особенно танками и авиацией. Каким образом Германии удавалось обойти жёсткие ограничения Версальского мирного договора показано в работе Лопуховского и Кавалерчика (С. 34 – 62). больше в немецких войсках было солдат, имевших боевой опыт (Лопуховский; С. 456 – 464). Так Лопуховский обращает внимание на огневую мощь немецкой пехоты за счёт массового применения ручных пулемётов MG-34 (С. 467 – 468).

ЛИТЕРАТУРА

Сторонники традиционной точки зрения (СССР не планировал нападения на Германию).

Бобылев П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб РККА в 1941 г.? // Отечественная история. 1995. № 5.

Бобылев П.Н. Точку в дискуссии ставить рано. К вопросу о планировании в Генштабе РККА возможной войны с Германией в 1940 – 1941 гг. // Отечественная история. 2000. № 1.

Великая Отечественная война: Военно-исторические очерки. Кн. I. М., 1998.

Голубев В.А. Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? // Отечественная история. 1996. № 5.

Другая война: 1939 – 1945 / Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1996.

Лопуховский Л. Н., Кавалерчик Б. К. Июнь 1941. Запрограммированное поражение. М., 2010 (гл. 8 и др.).

Мерцалов А., Мерцалова Л. Чей караван ведёт «Ледокол»? // Родина. 1994. № 5.

Невежин В.А. Сталинский выбор 1941 г.: оборона или лозунг наступательной войны (по поводу книги Городецкого «Миф ледокола») // Отечественная история. 1996. № 3.

Невежин В.А. Стратегические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 г. // Отечественная история. 1999. № 5.

Моторизованные дивизии

В состав каждого механизированного корпуса, наряду с двумя танковыми дивизиями, входила моторизованная дивизия. Она предназначалась для закрепления успеха, достигнутого танковыми дивизиями, и решения других задач в глубине обороны противника. Моторизованные дивизии первых девяти мехкорпусов развертывались из стрелковых с сохранением прежней нумерации. Для второй волны мк началось формирование новых дивизий - с нуля или на базе расформированных кавалерийских дивизий. Состав и организация моторизованной дивизии были утверждены постановлением Комитета Обороны от 22 мая 1940 г. №215с.

Организационно моторизованная дивизия состояла-из следующих частей и подразделений:
управление дивизии;
два мотострелковых полка;
пушечная артиллерийская батарея(4 76-мм пушки);
танковый полк (в составе 4 танковых батальонов и подразделений обеспечения);
подразделения обеспечения.

По штату военного времени в дивизии должно было быть: 11534 человека; 258 танков БТ и I7T-37; 51 бронеавтомобиль; 12 152-мм гаубиц; 16 122-мм гаубиц; 16 76-мм пушек; 30 45-мм орудий ПТО; 8 37-мм зенитных пушек; 12 зенитных пулеметов ДШК; 12 82-мм минометов; 60 50-мм минометов; 80 станковых пулеметов; 367 ручных пулеметов; 1587 автомашин; 128 тракторов; 159 мотоциклов.

БА-10 2-го мк генерала Ю.В.Новоселова движутся на Унгены для контрудара по румынским частям.

Средние бронеавтомобили БА-10 на марше. Фары бронемашины прикрыты светозащитными козырьками.

Бронемашина БА-20 и её водитель, удостоенный ордена Красного Знамени.

Нумерация частей в моторизованных дивизиях была единой со стрелковыми дивизиями, то есть бессистемной (хотя до 1939 г. нумерация полков в стрелковых дивизиях отличалась простотой - их номера шли по порядку, к примеру, 11-я сд - 31-й, 32-й и 33-й сп, 24-я сд - 70-й, 71-й и 72-й сп (с 1939 г. 7-й, 168-й и 274-й сп соответственно).

Моторизованные дивизии сильно отличались по укомплектованности личным составом, вооружением и техникой. Это хорошо видно на примере трех соединений - 131-й, 213-й и 215-й мд, входивших в состав мехкорпусов КОВО. Имея личный состав, близкий к штатному (1 1534 человека), в 131-й мд - 10580, в 213-й мд - 10021, в 215-й мд - 10648 человек, эти дивизии испытывали большой дефицит командных кадров: при штатной численности комначсостава в 1095 человек, имелось в 131-й мд - 784, в 213-й мд - 459, в 215-й мд - 596. Танковый парк - в среднем 36% от штата. По дивизиям: в 131-й - 122 танка, в 213-й - 55, в 215-й - 129. Артвооружение - общий процент укомплектованности по трём дивизиям: 76-мм пушек - 66,6%, 37-мм пушек - 50%, 152-мм гаубиц - 22,2%, 122-мм гаубиц - 91,6%, 82-мм минометов - 88,8%, 50-мм миномётов - 100%.

Гораздо хуже обстояло дело с транспортными средствами:
автомобили - 24% от штата. Вместо 1587 автомашин, в 131-й мд - 595, в 213-й мд - 140, в 215-й мд - 405;
тракторы и тягачи - 62,6% от штата. Из 128 штатных, в 131-й мд - 69, в 213-й мд - 47, в 215-й мд - 62;
мотоциклы - 3,5% от штата. Вместо 159 машин, в 131-й мд - 17, в 213-й и 215-й мд - вообще нет.

А ведь это были дивизии Первого стратегического эшелона. Во внутренних округах положение обстояло ещё хуже. Поэтому с первых дней войны большинство мотодивизий использовалось в боях как стрелковые соединения.

Всего перед войной в составе механизированных корпусов имелось 29 моторизованных дивизий. Кроме них, существовало еще несколько отдельных моторизованных дивизий.

Судьбы мотодивизий мехкорпусов в годы войны были различны:
1-я мд 7-го мк 21.09.1941 г. преобразована в 1-ю Гвардейскую мед (с 23.01.1943 г. 1-я гвед). Завершила боевой путь в годы войны как 1-я Гвардейская Московско-Минская Пролетарская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова и Кутузова сд.
7-я мд 8-го мк 12.09.1941 г. переформирована в 7-ю сд. 27.12.1941 г. расформирована.
15-я мд 2-го мк 6.08.1941 г. переформирована в 15-ю сд. Закончила войну как 15-я Инзенская Си-вашско-Щецинская ордена Ленина Дважды Краснознаменная орденов Суворова и Трудового Красного Знамени сд.
29-я мдб-гомк 19.09.1941 г. расформирована.
81-я мд 4-го мк 16.07.1941 г. переформирована в 81-ю сд. 27.09.1942 г. расформирована.
84-я мд 3-го мк 16.07.1941 г. переформирована в 84-ю сд. Закончила войну как 84-я Харьковская Краснознаменная сд.
103-я мд 26-го мк. 28.08.1941 г. преобразована в 103-ю сд. 27.12.1941 г. расформирована.
109-я мд 5-го мк 19.07.1941 г. преобразована в 304-ю сд.
131-я мд 9-го мк 29.07.1941 г. переформирована в 131-ю сд. 27.12.1941 г. расформирована.
163-я мд 1-го мк 15.09.1941 г. переформирована в 163-ю сд. Закончила войну как 163-я Ромненско-Киевская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова и Кутузова сд.
185-я мд 21-го мк 25.08.1941 г. переформирована в 185-ю сд. Закончила войну как 185-я Панкратовско-Пражская ордена Суворова сд.
198-я мд 10-го мк 17.09.1941 г. переформирована в 198-ю сд.
202-я мд 12-го мк 20.09.1941 г. переформирована в 202-ю сд. Закончила войну как 202-я Корсунь-Шевченковская Краснознаменная орденов Суворова и Кутузова сд.
204-я мд 11-го мк 19.09.1941 г. расформирована.
205-я мд 14-го мк 30.06.1941 г. расформирована.
208-я мд 13-го мк 19.09.1941 г. расформирована.
209-я мд 17-го мк 19.09.1941 г. расформирована.
210-я мд 20-го мк 14.07.1941 г. преобразована в 4-ю кд.
212-я мд 15-го мк 29.07.1941 г. переформирована в 212-ю сд. 21.11.1941 г. расформирована.
213-я мд 19-го мк 19.09.1941 г. расформирована.
215-я мд 22-го мк 19.09.1941 г. расформирована.
216-я мд 24-го мк 19.09.1941 г. расформирована.
218-я мд 18-го мк 8.09.1941 г. переформирована в
218-ю сд. 27.09.1942 г. расформирована.
219-я мд 25-го мк 9.09.1941 г. переформирована в
219-ю сд. 27.12.1941 г. расформирована.
220-я мд 23-го мк 21.07.1941 г. переформирована в 220-ю сд. Закончила войну как 220-я Оршанская Краснознаменная ордена Суворова сд.
221-я мд 27-го мк 10.08.1941 г. расформирована.
236-я мд 28-го мк 09.1941 г. переформирована в 236-ю сд. Закончила войну как 236-я Днепропетровская Краснознаменная ордена Суворова сд.
239-я мд 30-го мк 6.08.1941 г. переформирована в
239-ю сд. Закончила войну как 239-я Краснознаменная сд.
240-я мд 16-го мк 6.08.1941 г. переформирована в
240-ю сд. Закончила войну как 240-я Киевско-Дне-провская Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого сд.

Большинство моторизованных дивизий после упразднения мехкорпусов было переведено на штаты стрелковых дивизий, поскольку танков в них практически не осталось, а на поступление новых надежды не было.

Танковые дивизии

Главной ударной силой мехкорпусов были две танковые дивизии, входившие в их состав. Основным предназначением танковой дивизии являлся прорыв слабо укрепленной обороны про. тивника, развитие наступления на большую глубину и действия в оперативной глубине - разгром резервов, нарушение управления и деморализация тыла, захват важных объектов. В оборонительных операциях тд должны были наносить контрудары с целью уничтожения прорвавшегося противника. Эта задача перед войной считалась второстепенной и маловероятной. Поэтому в завязавшихся боях организовать и провести должным образом контрудары так и не удалось.

Организация танковой дивизии и ее штат целиком отвечали ее предназначению. Ввиду господства теории "войны малой кровью на чужой территории1", подразумевавшей захват господства в воздухе и наступление как основной вид боевых действий, танковые дивизии имели большую ударную мощь, но совершенно недостаточное (как показала война) количество средств ПВО, эвакуационной техники.

Формирование танковых дивизий началось в соответствии и по штатам, утвержденным Постановлением СНК СССР от 6 июля 1940 г. №И93-464с. Дивизии полагалось: личного состава - 11343 человека, танков - 413 (из них 105 KB, 210Т-34, 26 БТ-7, 18 Т-26, 54 химических), бронеавтомобилей - 91, орудий и миномётов (без 50-мм) - 58. В марте 1941 г. организация танкового полка танковой дивизии была изменена - количество тяжелых танков в нём уменьшилось с 52 до 31. Соответственно число танков в дивизии сократилось с 413 до 375. В мехкор-пусе вместо 1108 танков стало 1031. В 1940 г. было
сформировано 18 танковых дивизий в составе мехкорпусов и две отдельные тд (6-я - в ЗКВО и 9-я -вСАВО).

Организационная структура танковых дивизий была следующей:
два танковых полка, каждый в составе 4 танковых батальонов (батальон тяжелых танков - 31 KB и 2 батальона средних танков по 52 Т-34 в каждом; батальон химических танков);
мотострелковый полк;
гаубичный артиллерийский полк;
вспомогательные подразделения.

Танковая рота средних танков имела 17 машин (во взводе - 5), батальон - 52 танка. Батальон тяжелых танков насчитывал 31 танк (10 в роте, во взводе - 3).

Т-34 выдвигаются на позиции. Обращают на себя внимание "голые" корпуса - машины не укомплектованы ЗИП, ящиками с принадлежностями и инструментом. Северо-западный фронт, сентябрь 1941 г.

Нумерация частей в танковых дивизиях была проще, чем в моторизованных и стрелковых дивизиях. Номера танковых полков шли по порядку (за небольшим исключением) и соответствовали номеру дивизии, умноженному на 2, и №, умноженному на 2 минус 1 (например, в 47-й тд - 93-й и 94-й тп). Исключение: 16-я тд - 31-й и 149-й тп. 23-я тд - 45-й и 144-й тп, 24-я тд - 48-й и 49-й тп, 25-я тд - 50-й и 113-й тп, 27-я тд - 54-й и 140-й тп, 29-я тд - 57-й и 59-й тп, 31-я тд - 46-й и 148-й тп. Номера мотострелкового полка, артиллерийского полка, зенитно-артиллерийского дивизиона, разведывательного батальона, понтонно-мостового, медико-санитарного, автотранспортного, ремонтно-вос-становительного батальонов и батальона связи, роты регулирования и полевого хлебозавода совпадали с номером дивизии. Полевые почтовые станции и кассы Госбанка имели свою систему нумерации.

В танковых дивизиях, сформированных для мехкорпусов внутренних округов, система нумерации была нарушена - номера полков поменялись - и не имела былой стройности.

Вот состав 1-й Краснознаменной танковой дивизии: 1-й, 2-й тп, 1-й мсп, 1-й ran, 1-й озадн, 1-й раз-ведбат, 1-й понтонный батальон, 1-й отдельный батальон связи, 1-й медсанбат, 1-й автотранспортный батальон, 1-й ремонтно-восстановительный батальон, 1-я рота регулирования, 1-й полевой хлебозавод, 63-я полевая почтовая станция, 204-я полевая касса Госбанка.

Штатный состав танковой дивизии РККА в 1941 г. составлял 10942 человека, в том числе 1288 человек командно-начальствующего состава, 2331 человек младшего комсостава, 7323 рядовых.

Вооружение дивизии состояло из 375 танков (63 тяжелых, 210 средних, 26 БТ, 22 Т-26, 54 химических); 95 бронеавтомобилей (56 БА-10 и 39 БА-20); 12 122-мм гаубиц; 12 152-мм гаубиц; 4 76-мм полковых пушек; 12 37-мм автоматических зенитных орудий; 18 82-мм батальонных минометов; 27 50-мм ротных минометов; 1360 автомашин; 84 тракторов; 380 мотоциклов; 122 ручных пулеметов; 390 пистолетов-пулеметов; 1528 самозарядных винтовок.

События начала войны показали, что слабым местом танковых дивизий был недостаток зенитных и противотанковых средств, бронетранспортеров (их вообще не было), хотя все остальное вооружение было на уровне лучших образцов вермахта или даже превосходило его.

Полковник Баранов (второй слева) указывает боевой рубеж танкистам своей части. Хорошо видны характерные для Т-34 образца 1941 года "рубка", смотровые приборы механика-водителя и округленный стык передних листов корпуса. Юг Украины, октябрь 1941 г.

Тяжелые танки в КОВО, ЗОВО и ПрибОВО были представлены 48 Т-35 (все в составе 34-й тд), 516 КВ-1 и КВ-2 (последних в 41-й тд имелось к началу войны 31, но все они оставались без боекомплекта). Парк средних танков в западных округах в 1940 - 1941 гг. пополнился 1070 "тридцатьчетверками". Наиболее распространенными оставались легкие БТ-5 и БТ-7 (около 3500 штук) и наиболее массовый в РККА Т-26, как и его огнеметные модификации (всего около 9500 машин). Для ведения разведки предназначались плавающие Т-37, Т-38, Т-40 и бронеавтомобили БА-20 и БА-10, которыми оснащались разведывательные батальоны и разведроты танковых дивизий.

В каждой танковой дивизии по штату должно было быть 84 тягача и трактора для буксировки артиллерийских орудий. Фактически их было гораздо меньше, к примеру, в 19-й тд - 52, а во многих дивизиях дело обстояло еще хуже: в 41-й тд - 15, в 20-й тд - 38, в 35-й тд - 7, в 40-й тд - 5. Процент укомплектованности тягачами танковых дивизий мехкорпусов 5-й армии КОВО составлял 26,1%. Кроме того, очень часто использовались и сельскохозяйственные тракторы, так как специальной техники не хватало. Что же касается пригодности имевшихся тягачей как эвакуационного средства, то даже лучший из них, "Коминтерн", мог буксировать лишь 12-тонный груз и годился, в лучшем случае, для вывоза легких танков.

Штатная численность автопарка танковых дивизий составляла 1360 автомашин. Но их тоже не хватало, поэтому количество автомобилей колебалось от 157 в 40-й тд до 682 в 41-й тд. Средняя укомплектованность танковых дивизий 9, 19, 22-й мехкорпусов составляла 27% от штатной, а мотодивизий - 24%.

Каждая танковая дивизия должна была иметь по штату 380 мотоциклов. Однако в реальности картина была другой. 35, 40, 41 тд вообще не имели мотоциклов, в 19 и 20 тд их было по 10 машин, в 43 тд - 18. Общий процент укомплектованности составлял всего 1,7 от штатного. Не лучше дело обстояло и в мотодивизиях - при штатном количестве 159 мотоциклов, 213, 215 мд их совсем не имели, в 131 мд имелось 17. Процент укомплектованности составлял 3,5. К тому же имевшиеся мотоциклы порядком послужили и находились в плохом техническом состоянии. Вот свидетельство командира 43-го разведбатальона 43-й тд В.С.Архипова: "К началу июня 1941 г. 43-й разведбатальон был почти полностью сформирован. Ждали только новые мотоциклы. В мотоциклетной роте машины были старые и разных марок, да и тех очень мало, так что большая часть бойцов перевозилась на грузовиках". Это создавало большие трудности при ведении разведки и организации связи.

БА-10 проходят ремонт в заводских цехах.

Средства связи были одним из слабых мест мехкорпусов. Как и в корпусах образца 1939 г., основными оставались танковые радиостанции 71-ТК и автомобильные 5-АК. Этих радиосредств не хватало для управления танковым корпусом прежней организации, а тем более новыми корпусами, количество танков в которых увеличилась почти в 2 раза.

При однородности на бумаге, в реальности количество личного состава, вооружения и техники в танковых дивизиях было различным, полностью укомплектованных дивизий к началу войны было очень мало.

Количество танков колебалось от 36 в 20-й тд до 415 в 41-й тд. Близкое к штатному число машин имели 1,3,7, 8, 10 тд, большинство же дивизий находилось в начальной стадии формирования.

Сравнивая вооружение советских и немецких танковых дивизий, нужно отметить, что танковая дивизия РККА по количеству танков (штатному) превосходила немецкую в 2 раза, уступая в численности личного состава (10942 против 16000 человек). Организационно-штатная структура дивизий имела отличия: в советской было 2 танковых полка 3-х батальонного состава, в немецкой - один танковый полк 2-х батальонного. Против одного мотострелкового полка (3 батальона) в тд РККА, в немецкой имелось 2 гренадерских полка (по 2 батальона). Остальные части и подразделения были практически одинаковыми.

Таблица N9 7. Данные по танковому парку некоторых танковых дивизий

Танковый парк танковых дивизий РККА тоже был разнообразным. Если 7, 8, 10-я тд имели большое количество новых танков KB и Т-34, то в 40-й тд из 158 танков 139 были легкобронированные плавающие Т-37 и всего 19 Т-26, и боевой потенциал ее как танкового соединения был минимальным - одно громкое название. Большинство же дивизий имело в основном танки серии БТ и Т-26 различных модификаций.

Укомплектованность танковых дивизий вооружением и боевой техникой можно рассмотреть на примере соединений 9, 19, 22 мехкорпусов КОВО, поскольку о них имеются наиболее достоверные сведения. Начнем с личного состава. Общая укомплектованность танковых дивизий командно-начальствующим составом составляла 46% (при штатной численности 1288 человек, колеблясь от 428 в 35-й тд до 722 в 19-й тд), младшим комсоставом - 48,7% (штатное - 2331 человек, фактически - от 687 в 20-й тд до 1644 в 35-й тд). Не хватало более половины командиров разного уровня. При штате в 10942 человека численность личного состава колебалась от 8434 в 43-й тд до 9347 в 19-й тд. Общая укомплектованность личным составом составляла 81,4%.

Танков в этих 6 дивизиях имелось 51% от штата. Разброс по типам машин был велик: KB имелось всего 9,41%, Т-34 - еще меньше - 0,16%, БТ - 41%, Т-26 - 64,9%, химических - 16%. Основной машиной был Т-26 - в 41-й тд - 342, в 43-й тд - 230. Немного лучше обстояло дело с артиллерийским вооружением - общий процент укомплектованности по типам орудий был следующим: 76-мм пушки - 66,6%, 37-мм зенитные пушки - 33,3%, 152-мм гаубицы - 66,6%, 122-мм гаубицы - 86%.

Большой проблемой для командиров дивизий была нехватка автотранспорта, особенно бензовозов. К примеру, в 11, 13, 17, 20 мехкорпусах автомашин имелось всего 8 - 26% от штатного.

Самое тяжелое положение с бензовозами обстояло в Прибалтийском ОВО, где командующий округом г-п Кузнецов был вынужден 18 июня 1941 г. отдать приказ: "Отобрать из числа частей округа (кроме механизированных и авиационных) бензоцистерны и передать их по 50% в 3-й и 12-й мехкорпуса". Все это привело к печальным последствиям: в первые дни войны очень часто танки в самый неподходящий момент оказывались без горючего и были вынуждены часами ожидать его (что срывало все планы взаимодействия), или же экипажам приходилось уничтожать свои машины, чтобы они не достались противнику.

Т-34 выходят на позиции под Ленинградом.

Другим недостатком танковых дивизий была нехватка эвакуационных средств, в результате чего не только поврежденные, но даже и исправные, но застрявшие в болотах, на реках и других препятствиях танки не эвакуировались и уничтожались. В дивизиях имелось всего по 3-4 маломощных трактора, предназначенных для эвакуации. Кроме того, в предвоенные годы ремонт рассматривали как чисто техническое мероприятие, обеспечивающее лишь устранение неисправностей в машинах в процессе эксплуатации, но не способствовавшее восстановлению боеспособности войск. Поэтому ремонт техники на поле боя предусматривалось производить лишь после выполнения войсками боевых задач. В сочетании со слабой обученностью личного состава все это приводило к тому, что потери мат-части по небоевым причинам превышали 50%.

Таблица № 8. Количество автомобильной техники по приграничным округам

Причиной этой "расточительности", наряду со слабостью ремонтной базы и недостатком запчастей (по существующей практике, их выпуск прекращался со снятием из планов производства самой машины), была слабая подготовка многих экипажей, впервые в армии встретившихся со сложной техникой и бросавших танки при малейших поломках, которые они не были способны устранить. По германским данным, за два первых месяца войны ими были захвачены подбитыми или брошенными экипажами 14079 советских танков.

Об этом же идет речь в политдонесении управления пропаганды ЮЗФ от 8 июля 1941 г.: "В 22-м мехкорпусе за это же время (22.06 - 6.07.1941 г.) потеряно 46 автомашин, 119 танков, из них 58 подорвано нашими частями во время отхода из-за невозможности отремонтировать в пути. Исключительно велики потери танков KB в 41-й танковой дивизии. Из 31 танка, имевшегося в дивизии, на 6 июня осталось 9. Выведено из строя противником - 5, подорвано экипажами - 12, отправлено в ремонт - 5... Большие потери танков KB объясняются в первую очередь слабой технической подготовкой экипажей, низким знанием ими мат-части танков, а также отсутствием запасных частей. Были случаи, когда экипажи не могли устранить неисправности остановившихся танков KB и подрывали их".

Таблица № 9. Причины потерь матчасти 8-й тд 4-го мк ЮЗФ на 1.08.1941г

Таблица № 10. Причины потерь матчасти 10-й тд 15-го мк ЮЗФ

Состояние многих танковых дивизий перед войной можно представить, читая "Описание боевых действий 40-й тд 19-го мк":

"К 22 июня 1941 г. дивизия была укомплектована танками на 8-9%, и те - не табельные. Состояние матчасти для боя не соответствовало (машины Т-37, Т-38, Т-26, главным образом, прошедшие средний ремонт, предназначенные для учебно.-бо-евого парка). Табельные танки отсутствуют совершенно.

Вооружение: танковые полки имели винтовки для несения караульной службы. Начсостав личным был укомплектован на 35%. Специального вооружения из-за отсутствия танков дивизия не имела. Артиллерийский полк имел 12 орудий. Мотострелковый полк табельным вооружением, особенно автоматическим оружием, был укомплектован на 17-18%".

Подбитые на смоленском направлении Pz Kfpw III Ausf E. Прорвашиеся к окопам танки были расстреляны огнем в борта и корму. 20 июля, 1941 г.

Предвоенная дислокация многих дивизий была крайне невыгодной. Вот один пример: 22-я танковая дивизия 14-го мк4-й армии ЗапОВО располагалась в Южном военном городке Бреста (2,5 км от границы). Для нее серьезной проблемой был выход в районы сбора - чтобы попасть в район Жабинки, нужно было переправиться через реку Мухавец, пересечь Варшавское шоссе и две железнодорожные линии: Брест - Барановичи и Брест - Ковель. Это означало, что на время прохождения дивизии прекратится всякое движение в районе Бреста. Кроме того, из-за близости границы дивизия в первые же часы войны понесла огромные потери от артиллерийского огня, лишившись, к тому же, боеприпасов и ГСМ.

Красноармейцы у застрявшего в их окопах легкого БТР Sd Kfz 253.

После начала войны организационно-штабная структура многих танковых дивизий, ввиду нехватки материальной части, подверглась изменениям. Уже 24 июня были переформированы танковые дивизии 21-го мехкорпуса МВО. В 42-й и 46-й тд оставалось по два танковых полка, но в каждом теперь имелся всего один танковый батальон двухротного состава. В роте - 3 взвода по 3 танка. К ним добавлялись 9 командирских танков. Всего в танковой дивизии имелось 45 танков, что было меньше, чем в танковом батальоне предвоенной организации. В июле 1941 г., после упразднения механизированных корпусов, из мехкорпусов внутренних военных округов было сформировано 10 танковых дивизий новой организации - количество танков по штату в них было уменьшено до 217, в танковой роте вместо 17 танков стало 10, гаубичный артполк преобразован в противотанковый, вместо ремонтно-восстановительного батальона в состав дивизий введена ремонтно-восстановительная рота, имевшая в своем составе:
взвод по ремонту тяжелых и средних танков;
2 взвода по ремонту легких танков;
взвод по ремонту колесных машин;
электротехнический взвод;
взвод по ремонту артиллерийского и стрелкового оружия;
взвод подвоза запасных частей;
тракторный (эвакуационный) взвод.

На известном снимке, изображающем танковый поединок Т-34 с немецким "панцером", запечатлена машина командира танковой роты Л.Л.Кукушкина, водном из боев уничтожившего три танка противника. С поверженного Pz Kpfwll Ausf С уже снято вооружение и разобрано моторно-трансмиссионное отделение. 7 августа, 1941 г.

Отдельные танковые дивизии были переданы в подчинение командующих общевойсковыми армиями.

До января 1942 г. все танковые дивизии были расформированы или преобразованы в танковые бригады, ставшие основной тактической единицей бронетанковых войск. До 1945 г. сохранились лишь 61 и 111-я танковые дивизии, входившие в состав Забайкальского фронта. Они приняли участие в разгроме Квантунской армии в августе-сентябре 1945 г.

О боевых действиях советских танковых дивизий летом 1941 г. можно судить на примере 43-й тд 19-го мк 5-й армии ЮЗФ. Закончить формирование к началу войны не удалось, хотя в дивизии имелось 237 танков, из них 5 KB, 2 Т-34 и 230 Т-26. Командовал дивизией п-к И.Г.Цибин, начальник штаба - п-к В.А.Бутман-Дорошкевич. О том, как вступила в войну 43-я тд, говорит "Доклад о боевых действиях 43-й тд 19-го мк за период с 22 по 29 июня 1941 г.":

«Личный состав:

Штаб дивизии был укомплектован почти полностью вполне подготовленным начсоставом, сколоченным и способным к управлению войсками, укомплектование его происходило за счет прибывшего в состав дивизии штаба 35-й Краснознаменной танковой бригады.

Старший и средний начсостав подготовлен также вполне удовлетворительно, большинство имело боевой опыт в боях с Финляндией.

Специалистами дивизия была укомплектована как по количеству, так и по качеству вполне удовлетворительно, экипажи боевых машин обучены, многие из них имели боевой опыт и имевшейся налицо техникой полностью овладели.

Младший начсостав, особенно мотострелкового полка, имелся не в комплекте на 70%, подготовлен недостаточно, так как прибыл из других частей и выдвинут из красноармейцев.

Остался необученным личный состав первых батальонов танковых полков как только прибывший на укомплектование, ввиду отсутствия материальной части, пройдя только курс молодого бойца.

Боевые машины были к бою полностью готовы, укомплектованы экипажами, но технически сильно изношены. Из наличного количества автомашин около 150 были неисправны, частично ремонтировались на рембазах, и часть из них стояла без шоферов в Бердичеве до получения их из приписного состава по мобплану. Запчастей для боевых машин на складах дивизии имелось лишь на 40-45%.

Наличное количество автомашин ни в коей мере не обеспечивало дивизию для выступления в поход и поднятия всех запасов. Вследствие этого, основная масса личного состава мотострелкового полка и другие специалисты не боевых машин автотранспортом подняты быть не могли. Также не могли быть подняты люди первых батальонов танковых полков, не имеющих материальной части.

Снарядов для 37-мм зенитных пушек в части не было совершенно. Для орудий 122 и 152-мм имелся всего лишь один боекомплект. МП автоматическим оружием и минометами был укомплектован на 1520% против положенного по табелю.»

Pz KpfwIIAusf С, подбитый советскими танкистами на Юго-Западном фронте. Август 1941 г.

В полдень 22 июня дивизии была поставлена задача сосредоточиться в 20 км юго-западнее Ровно и быть готовой к наступлению в направлении Дуб-но-Дубровка. Марш своим ходом занял три дня под непрерывными ударами с воздуха при постоянном дефиците ГСМ и запчастей, которые буквально приходилось разыскивать по маршруту движения, удаляясь от части на 150 - 200 км. За все это время штаб дивизии не получал никакой информации о положении на фронте, разведданных и оперативных сводок, оставаясь в неведении даже о соседях с флангов и противнике. Так, считалось, что основные силы Красной Армии уже успешно ведут бои западнее и задачей дивизии является ликвидация прорвавшихся танковых групп немцев. При этом полутора тысячам человек пришлось из-за нехватки транспорта двигаться пешком. Утром 26 июня танковая группа дивизии, включавшая 2 KB, 2 Т-34 и 75 Т-26, двинувшись на Дубно, встретила отступавшие советские части. Их удалось остановить и, подчинив себе, включить в оборону. Однако дивизия осталась без артиллерии, безнадежно отставшей на марше, и не имела какого-либо прикрытия с воздуха, по-прежнему не владея толком данными разведки. Тем не менее в результате танковой атаки удалось достичь цели и выйти к окраинам Дубно, отбросив противника на 15 км. Танковый бой продолжался 4 часа, и его результатом стали 21 уничтоженный танк немцев, две батареи ПТО и 50 автомашин, причем, из-за недостатка бронебойных снарядов KB и Т-34, пришлось вести огонь осколочными снарядами и своей массой давить ПТО противника. Ценой этого стали 2 сгоревших KB и 15 Т-26. Достигнутый успех развить не удалось из-за слабого взаимодействия с соседями, под фланговым контрударом немцев отошедшими назад. За ними под огнем ночью отступила и 43-я тд.

Т-34, лишившийся опорного катка и сгоревший после подрыва на мине.

Т-34, уничтоженный взрывом боекомплекта.

Заняв рубежи восточнее Ровно, 43-я тд продолжала оставаться под артогнем и бомбардировками, отбивая атаки немцев и постоянно теряя контакт с соседями, то и дело обнаруживая, что они уже покинули свои позиции. Танкистам приходилось переходить к "подвижной обороне", с короткими контратаками оставляя один рубеж за другим и отбиваясь от наседавших немцев. К концу дня 28 июня 43-я тд лишилась 19 танков Т-26.

1-я Краснознаменная тд сформирована в июле 1940 г. в ЛенВО на базе 20-й Краснознаменной тбри 1-й лтбр в составе 1-го мк. Дислоцировалась перед войной в Пскове. По приказу начальника штаба ЛенВО г-м Никишева, 17 июня 1941 г. переброшена в Заполярье, где с начала войны и до 8 июля вела бои против 36 ак немцев в районе Алакуртти. 3.07 экипаж танка 1-го тп под командованием ст.с-та A.M. Борисова, удерживая рубеж у моста через реку Куолайки, в течение 32 часов отражал атаки противника. В июле (без 2-го тп) переброшена в район Гатчины и до середины августа вела оборонительные бои на подступах к Ленинграду. В середине сентября вошла в состав 42-й армии Ленинградского фронта и оборонялась на рубеже Лигово-Пулково. 30 сентября расформирована, и на ее базе создана 123-я тбр. Командир - г-м В.И.Баранов. На 22 июня имела 370 танков и 53 бронеавтомобиля.

Легкий танк Т-60 был поставлен в производство в сентябре 1941 г. Танк на фото имеет катки двух типов - цельные и литые со спицами.

Доработанный KB, несущий 25-мм экраны верхнего и нижнего лобовых листов корпуса, введенные с июля 1941 г, и кронштейн крепления зенитного пулемета ДТ (сам пулемет отсутствует).

1-я тд (2-го формирования) преобразована из 1-й мед 18.08. Вела боевые действия на Западном фронте. 21 сентября переименована в 1-ю гвмед.

2- я тд сформирована в июле 1940 г. в ПрибВО в составе 3-го мк. Перед войной дислоцировалась в Укмерге. 22 июня находилась в районе восточнее Каунаса. 23 июня совместно с 48-й и 125-й сд наносила контрудар по войскам группы армий "Север" в направлении Скаудвиле. Во встречном танковом сражении с 6-й тд немцев нанесла ей большой урон, но к исходу 24 июня была окружена войсками 56-го мк Манштейна и осталась без горючего и боеприпасов. В районе Расейнай один KB из состава дивизии почти двое суток сдерживал наступление 6-й тд г-м Ландграфа. 26 июня провела последний бой в лесу северо-восточнее города Расейняй, в котором погиб командир дивизии г-м Е.Н.Солянкин. Оставшиеся танки были взорваны, а частям личного состава удалось пробиться к своим. 16 июля была расформирована.

3-я тд сформирована в июле 1940 г. в ЛенВО в составе 1-го мк. Перед войной дислоцировалась в районе Пскова, имея в своем составе 338 танков и 74 БА. В начале июля получила 10 танков KB и была передана в состав войск СЗФ. Участвуя в контрударе по 56-му мк немцев, рвавшемуся к Новгороду, 5 июля атаковала 1-ю тд немцев, занявшую город Остров. Не имея авиационной поддержки и ведя наступление без пехоты, потеряла более половины танков. 6 июля в дивизии оставалось 43 танка. К вечеру 5 июля овладела Островом, но к утру 6 июля ударом 1-й и 6-й немецких тд была выбита из города. 7 июля 5-й тп передан в состав 22-го ск, а 6-й тп вел бои в составе 41-го ск, в результате чего как боевая единица 3-я тд перестала существовать. К 1 августа в дивизии осталось 15 танков, и она использовалась как стрелковая часть. 14 декабря 1941 г. преобразована в 225-ю сд (закончила войну как 225-я Новгородская ордена Кутузова сд). Командир - п-к К.Ю.Андреев.

4-я тд сформирована в июле 1940 г. в ЗапВО в составе 6-го мк. К началу войны базировалась в районе Белостока, имея, кроме прочих, 63 KB и 88 Т-34. 22 июня вступила в бой на рубеже реки На-рев, но к вечеру была выведена для участия в контрударе мехкорпусов Западного фронта. 23 июня совместно с танковыми дивизиями 6-го и 11-го мк наносила контрудар по Сувалкинской группировке немецких войск. В ходе боя осталась без горючего и боеприпасов и была вынуждена отступить в сторону Новогрудок. Оставшиеся танки были взорваны. Остатки дивизии вместе с другими войсками 3-й и 10-й армий попали в окружение западнее Минска, где до 1 июля вели бои с 10-й мд противника, пытаясь прорваться в район Барановичей. 6 июля расформирована. Командир - г-м А.Г.Потатурчев.

5-я тд сформирована в июле 1940 г. в ПрибВО на базе 2-й лтбр в составе 3-го мк. Перед войной дислоцировалась в городе Алитус. 22 июня, после выхода из пункта постоянной дислокации, дивизия должна была развернуться на фронте 30 км для обороны переправ в районе Алитуса и обеспечить отход 128-й сд. Части дивизии вступили в бой в разное время, по мере готовности. В тяжёлых условиях 5-я тд не смогла выполнить боевую задачу - танковые части понесли большие потери и позволили немецким войскам захватить 3 моста через Неман. Сама дивизия оказалась в окружении на восточных берегах Немана в районе Алитуса и была практически уничтожена. Штаб 3-й танковой группы 22.06 информировал штаб армий "Центр": "Вечером 22 июня 7-я тд имела крупнейшую танковую битву за период этой войны восточнее Олита против 5-й тд. Уничтожено 70 танков и 20 самолетов (на аэродромах) противника. Мы потеряли 11 танков, из них 4 тяжелых...".

Ремонт КВ-1 после боя. Навешенные бревна служили для самовытаскивания, часто необходимого тяжелой машине.

Немецкий солдат ведет пленных танкистов КВ. "Постановочный" снимок - явный сюжет одной из рот пропаганды вермахта, во взорвавшемся танке не уцелел бы никто из экипажа.

Экранированный КВ-1, расстрелянный огнем 88-мм пушек, -единственных орудий, способных бороться с этими танками.

6-я тд сформирована в июле 1940 г. в ЗакВО как отдельная танковая дивизия, затем включена в состав 28-го мк. Перед войной базировалась в Армении, будучи полностью укомплектованной. После расформирования в июле 1941 г. 28-го мк в качестве отдельной тд включена в состав 47-й армии. В августе переброшена в район Нахичевани, откуда 25 августа в составе 45-й армии вступила на территорию Ирана и совершила марш к Тебризу. Позже возвращена в ЗакВО, где 17 октября была расформирована, а на ее базе создана 6-я тбр. Командир - п-к В.А.Алексеев.

7-я тд сформирована в июле 1940 г. в ЗапВО в составе 6-го мк. Перед войной дислоцировалась в районе Белостока, имея в своем составе 368 танков (из них 51 KB, 150 Т-34). Одна из наиболее укомплектованных и мощных танковых дивизий РККА. 22 июня поднята по тревоге, в ночь на 23-е совершила марш в район восточнее Белостока для ликвидации якобы прорвавшейся тд немцев, потеряв от ударов авиации 63 танка, но противника не обнаружила. В ночь на 24-е июня совершила марш в район южнее Гродно, но противника опять не обнаружила. 24 - 25 июня участвовала в контрударе 6-го мк против прорвавшихся немецких войск. Из-за отсутствия горючего потеряла почти все танки и отошла в сторону Минска, где попала в окружение вместе с войсками 3 и 10-й армий. В конце июня пыталась прорвать фронт 12-й немецкой танковой дивизии в направлении Молодечно с целью выхода из окружения, но к 1 июля потеряла все танки. 6 июля была расформирована. Командир - г-м С.В.Борзилов (погиб в окружении 28.09.1941 г.).

Орудия, тягачи и грузовики, брошенные в окружении под Киевом. В киевском котле немцам достались 3718 пушек и около 15000 грузовиков.

Огнеметные ОТ-133 были разоружены и подорваны своими экипажами. Район Киева, сентябрь 1941 г.

8-я тд сформирована в июле 1940 г. в КОВО в составе 4-го мк. К началу войны находилась в районе Львова, имея в своем составе 325 танков (из них 50 KB, 140 Т-34). С 22 июня вела бои во львовском выступе в районе Городка, Немирова с войсками группы армий "Юг". 23 июня в районе Радехова отбивала атаки 262-й пд и других войск 44-го армейского корпуса противника. 26 июня передана в подчинение командира 15-го мк. В конце июня - начале июля вела оборонительные бои на Западной Украине и-отходила к Киеву. С 8 июля сводный отряд дивизии оборонял Бердичев. В конце июля попала в окружение под Уманью, но сумела вырваться из кольца. В середине августа вела бои у Днепропетровска. 20 сентября была расформирована, и на ее основе создана 130-я тбр. Командир - п-к П.С.Фотченков.

9-я тд сформирована в июле 1940 г. в САВО как отдельная танковая дивизия, затем включена в состав 27-го мк. Дислоцировалась в городе Мары. В середине июня началась переброска частей дивизии на Украину. После начала войны 27-й мк был расформирован, а 9-я тд стала отдельной. Вскоре она сменила нумерацию, став 104-й тд. Командир - п-к В. Г Бурков.

10-я тд сформирована в июле 1940 г. в КОВО в составе 4-го мк. В 1941 г. передана в 15-й мк. Дислоцировалась перед войной в городе Золочев. Полностью укомплектована - 365 танков (из них 63 KB, 38 Т-34) и 83 БА. 22 июня совершила марш в район Радехова, Броды, где 23-го вступила в бой с 262-й и 297-й пехотными дивизиями противника. 26 июня в составе 15-го мк участвовала в ударе мехкорпусов ЮЗФ, наступая из района Броды на Раде-хов, Берестечко. В боях понесла большие потери и в дальнейшем прикрывала отход войск ЮЗФ. В начале июля у Бердичева вела бои с 11-й танковой дивизией немцев, была окружена, но сумела пробиться к своим. В конце июля вновь попала в окружение под Уманью и вновь сумела пробиться из кольца. После переформирования 20 августа включена в состав 40-й армии, оборонялась у Конотопа. 29 августа вела наступление в направлении Шост-ка, Глухов. В сентябре отбивала (безуспешно) удар танковой группы Гудериана на юг, закончившийся окружением основных сил ЮЗФ. После потери почти всей матчасти 10-я тд была выведена в тыл, в район Харькова. Здесь 28 сентября была расформирована, а на ее базе созданы 131-я и 133-я тбр (с 8.12.1942 г. - 11-я Гвардейская Корсуньско-Берлинская Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого тбр). Командир -г-м С.Я.Огурцов (в августе попал в плен).

11-я тд сформирована в июле 1940 г. в ОдВО в составе 2-го мк. Перед войной дислоцировалась в районе Тирасполя. С началом войны вышла к советско-румынской границе, где 25 июня совместно с 74-й сд нанесла контрудар с целью ликвидации скулянского плацдарма. 27-го освободила Скуля-ны. В конце июня - начале июля участвовала в контрударе 2-го мк на Бельцы с целью остановить наступление противника. 8 июля нанесла удар в стык 4-й румынской и 11 -й немецкой армий, сумев к 10.07 остановить врага. В связи с обострением обстановки на правом фланге ЮФ, 2-й мк был переброшен в район Христиановки, где 22 июля 11-я и 16-я тд нанесли контрудар по 11-й и 16-й танковым дивизиям немцев в направлении Умани с целью не допустить окружения 18-й армии. Задача была выполнена, и в дальнейшем дивизия вела оборонительные бои, отходя на восток. К 30 июля 11-я и 16-я тд 2-го мк потеряли 442 танка из 489. 27 августа расформирована, на ее базе создана 132-я тбр (с 24.01.1942 г. 4-я Гвардейская Смолен-ско-Минская Краснознаменная ордена Суворова тбр). Командир - г-м Г.И.Кузьмин.

Немцы осматривают брошенную технику у переправы через Днепр, снимая пригодные запчасти. Одному из шоферов приглянулась "запаска" от БА-10.

12-я тд сформирована в июле 1940 г. в КОВО в составе 8-го мк на базе 14-й тбр. Перед войной дислоцировалась в Стрые. 22 июня, после передачи 8-го мк из 26-й армии в состав 6-й армии, совершила марш в новый район сосредоточения. 23-го в районе Броды отражала удар 16-й танковой и 16-й моторизованной дивизий 48-го мк немцев. 24 июня по приказу командующего 6-й армии совершила марш в новом направлении. Получив приказ командующего ЮЗФ, 26 июня двинулась в новый район развертывания для участия в контрударе мехкорпусов. За первые 4 дня войны, подчиняясь разноречивым приказам командования, прошла 500 км и потеряла по техническим причинам 50 % матчасти. 26 июня введена в бой с ходу, по частям и без достаточной подготовки. Форсировав реку Слонув-ка и ведя бой с 16-й немецкой танковой дивизией, продвинулась на 20 км. 27 июня на рубеже Турковичи-Поддубцы понесла большие потери от артиллерийского огня и перешла к обороне. 28-го вновь атаковала противника - 16-я тд, 75-я и 111-я пд, продвинулась на 12 км, но к вечеру вынуждена была отойти. 29-го окружена в районе Радзивилова, но к исходу дня сумела вырваться из кольца, потеряв всю матчасть. К 30 июня в 8-м мк из 858 танков осталось 10. В последующих боях дивизия участвовала как стрелковая часть. 1 сентября расформирована, на ее базе создана 129-я тбр. Командир - г-м Т.А.Мишанин.

13-я тд сформирована в июле 1940 г. в ЗабВО в составе 5-го мк. Дислоцировалась в районе Борзи. 15 июня 1941 г. в составе 16-й армии отправлена в КОВО. В конце июня переброшена на ЗФ, где вошла в состав 20-й армии. 5 июля, имея 238 БТ-7 и другие машины, совместно с 17-й тд 5-го мк, 14-й и 18-й тд 7-го мк участвовала в контрударе по 39-му и 47-му мк группы армий "Центр" на лепельском направлении. Продвинувшись на 20 км, встала из-за отсутствия горючего. Возобновив наступление 7 июля, танковые дивизии натолкнулись на организованную оборону и понесли большие потери (более 50 % матчасти). С 9 июля вела бои против 17-й тд немцев севернее Орши. В середине июля вместе с другими войсками 20-й армии попала в окружение в районе Смоленска. В начале августа остатки дивизии пробились к своим. 10 августа расформирована. Командир - п-к Ф.У.Грачев.

14-я тд сформирована в июле 1940 г. в МВО в составе 7-го мк. Дислоцировалась в районе Москвы. К началу войны имела 179 БТ-7 и другие танки. После начала войны 7-й мехкорпус вошел в состав войск ЗФ. 5 июля участвовала в контрударе 5 и 7 мк на лепельском направлении против 3 тгр. 8 июля вела встречный бой с 18-й немецкой танковой дивизией в районе Сенно. Из-за больших потерь (более 50% танков) 9 июля выведена из боя в резерв. В конце июля находилась в районе Вязьмы в резерве командующего ЗФ. 19 августа расформирована. Командир - п-к И.Д.Васильев.

15-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 16-го мк. Дислоцировалась в Станиславе. С начала войны вела бои с 48-м мк немцев, действовавшим на правом фланге 1-й танковой группы. 26 июня передана в состав 18-й армии ЮФ. В июле, опять в составе ЮЗФ, участвовала в оборонительных боях в районе Бердичева, прикрывая отход войск ЮЗФ. К концу июля потеряла почти все танки (на 30.07 в 16-м мк - 5 Т-28 и 12 БА) и
оказалась в окружении под Уманью. Остаткам дивизии удалось в августе вырваться из кольца. 14 августа расформирована, и на ее базе создана 4-я тбр (с 11.11.1941 г. 1-я Гвардейская Чертковская дважды ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого тбр). Командир - п-к В.И.Полозков.

16-я тд сформирована в июле 1940 г. в ОдВО в составе 2-го мк. Дислоцировалась в Котовске. После начала войны вошла в состав 9-й армии ЮФ. В конце июня совместно с 11-й тд участвовала в контрударе в направлении г.Бельцы, остановив наступление противника. Затем была переброшена в район Умани, где с 11-й тд нанесла удар по 11-й и 16-й танковым дивизиям противника с целью ликвидации угрозы окружения 18-й армии. Отбросив противника на 40 км, в дальнейшем вела оборонительные бои в районе Христиановки. 20 августа расформирована. Командир - п-к М.И.Мындро.

17-я тд сформирована в июле 1940 г. в ЗабВО в составе 5-го мк. Дислоцировалась в районе Борзи. К началу войны имела 255 БТ-7 и другие машины. 15 июня началась переброска дивизии на Украину, но после начала войны с 5-м мк отправлена на ЗФ. 5 июля участвовала в контрударе 5-го и 7-го мк на Лепельском направлении. Продвинувшись на 20 км, почти сутки простояла без горючего, возобновив наступление 7 июля. 8.07 вела встречный бой с 18-й танковой дивизией противника в районе Дубняков. После потери большей части танков выведена в резерв в район Орши. В дальнейшем участвовала в Смоленском сражении. 17-й мсп дивизии первым в Великой Отечественной войне награжден орденом Ленина. 28 августа расформирована, и на ее базе создана 126-я тбр. Командир - п-к И.П.Корчагин.

Лежащий в реке БТ. Танк, оставленный на мосту в качестве преграды, был сброшен немецкими танкистами в воду, чтобы освободить дорогу.

Остов Т-26, разрушенного взрывом горючего и боеприпасов. Карельский перешеек.

КВ-1 выпуска августа 1941 г. с дополнительным бронированием корпуса. Бортовые 25-мм экраны увеличенной высоты для защиты погона башни. На месте фары - заглушка.

18-я тд сформирована в июле 1940 г. в МВО в составе 7-го мк. Дислоцировалась в районе Москвы. 28 июня вошла в состав войск ЗФ. В июле участвовала в контрударе на лепельском направлении. Во встречном танковом сражении с 17-й и 18-й танковыми дивизиями противника потеряла более 50% матчасти. 9 июля выведена в резерв ЗФ в район Вязьмы. В дальнейшем вела бои на московском направлении. 1 сентября расформирована, и на ее базе создана 127-я тбр. Командир - г-м Ф.Т.Ремизов.

19-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 22-го мк. Дислоцировалась в Ровно. На 22.06 имела 163 танка. В ночь на 23 июня совершила 50 км марш в район северо-восточнее Луцка, понеся потери от ударов авиации и по техническим причинам (118 танков - 72%). 24-го, имея всего 45 Т-26, атаковала 14-ю немецкую танковую дивизию в районе Войницы. Потеряв большую часть танков, отступила. В бою был убит командир 22-го мехкорпуса Кондрусев, ранен командир дивизии. Остатки дивизии отошли к Ровно. 1 июля участвовала в контрударе в направлении Дубно, но, подвергшись 2.07 удару с фланга дивизии СС "Адольф Гитлер", вынуждена была обороняться, отходя на восток. 10-14.07 наносила удары по 113-й пехотной и 25-й моторизованной дивизиям противника на Новоград-Волынском направлении. В конце июля - начале августа вела бои в районе Коро-стеньского укрепрайона. К 19.08 в дивизии остался один танк. 8 октября расформирована. Командир - г-м К.А.Семенченко.

20-я тд сформирована в июле 1940 г. в КОВО в составе 9-го мк. Дислоцировалась в Шепетовке. К началу войны имела 36 танков. Вечером 22 июня совершила марш к Луцку. 24-го у Клевани атаковала 13-ю мд немцев, потеряв в бою все танки. 26.06 в составе 9-го мк участвовала в контрударе в районе Дубно против 13-й танковой и 299-й пехотной дивизий противника. К исходу дня из-за угрозы окружения отошла к Клевани. До 30.06 вела бои с 14-й тд и 25-й мд немцев на рубеже реки Горынь, а затем у Клевани. 10-14.07 участвовала в контрударе на Новоград-Волынском направлении, после чего до 6 августа вела бои в районе Коростеньского укрепрайона (танков нет, 2 тысячи человек личного состава). В конце августа оборонялась в районе севернее Чернигова. 9 сентября расформирована. Командир - п-к М.Е.Катуков (в первые дни войны из-за болезни Катукова - п-к В.М.Черняев).

Забронированный в ленинградских мастерских ЗИС-5 с установкой пулемета ДТ в кабине и 45-мм морской пушки 21 -К в рубке в кузове. Ленинградский фронт, 5 октября 1941 г.

Другой вариант самодельного бронегрузовика с установкой в кузове противотанковой "сорокапятки". Машина в зимнем камуфляже. Ленинградский фронт, 22 ноября 1941 г.

21-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЛенВО в составе 10-го мк. Дислоцировалась в районе Ленинграда. С начала войны находилась в резерве. В июле включена в состав 1-го мк СЗФ, затем направлена на усиление 11-й армии. Участвовала 14 - 18.07 в контрударе войск 11-й армии против 56 мк Манштейна в районе города Сольцы, нанося удар с севера. После 16 часов боя с 8-й тд и 3-й мд немцев отбросила противника на 40 км. В августе вошла в состав 48-й армии и вела оборонительные бои на СЗФ уже как стрелковая часть. 3 марта 1942 г. расформирована, и на ее базе созданы 103-я (с 20.11.1944 г. - 65-я Гвардейская Севско-Поме-ранская ордена Ленина дважды Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого тбр) и 104-я тбр. Командир - п-к Л.В.Бунин.

22-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 14-го мк на базе 29-й тбр. Дислоцировалась в Бресте, в 2-х км от границы. В первые часы войны подверглась массированному артобстрелу, в результате которого потеряла большую часть танков, артиллерии и автомашин. Были уничтожены артсклад и склад ГСМ. Остатки дивизии к 12 часам вышли в район сосредоточения, почти не имея горючего, боеприпасов и средств связи. Во 2-й половине дня 22.06 вступила в бой с 3-й танковой дивизией генерала Моделя. 23 июня, имея около 100 танков, участвовала в контрударе 14-го мк в районе Бреста. В бою под Жабинкой с 3-й тд понесла потери и под угрозой окружения отошла к Кобрину, где подверглась ударам авиации. Погиб командир дивизии г-м В.П.Пуганое. Командование принял п-к И.В.Кон-нов. 24 июня совместно с 30-й тд, имея в общей сложности 25 танков, остановила войска 47-го мк генерала Лемельзена на рубеже реки Шара, юго-восточнее Барановичей. 25 - 28.06 вела бои в районе Слуцка с 3-й тд немцев. К исходу 28.06 в дивизии оставалось 450 человек, 45 автомашин, танков нет. 28 июня расформирована.

23-я тд сформирована в марте 1941 г. в ПрибВО в составе 12-го мк. Дислоцировалась в Лиепае. 22 июня находилась в районе Куртувены. 23.06, получив приказ о нанесении контрудара по прорвавшимся войскам тильзитской группировки противника в районе Скаудвиле, совершила марш из Плунге в район Лаукува, имея в своем составе 333 Т-26. На марше потеряла от ударов авиации 17 танков. В этот же день произошло первое боевое столкновение с противником. 24.06 участвовала во встречном танковом сражении в районе Шяуляя с войсками 4-й танковой группы. К исходу дня, потеряв большую часть танков, 23-я дивизия перестала существовать как единая боевая единица. Остатки ее вошли в состав 8-й армии и до 3-го июля оборонялись в районе Острова. 8.07 под ударами 1-й танковой дивизии немцев оставила Псков. В это время в дивизии оставалось 2 исправных танка (плюс 56 поврежденных и требующих ремонта). 144 танка было потеряно от огня противника, 122 - по техническим причинам, 9 - передано другим частям. 16 августа расформирована. Командир - п-к Т.С.Орленко.

24-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЛенВО в составе 10-го мк. Дислоцировалась в районе Ленинграда. На 22 июня имела 139 БТ-2, 88 БТ-5 и другие машины. В начале июля включена в состав Лужской оперативной группы. 13.07 вступила в бой с 41-м мк противника, участвуя в контрударе на лужском рубеже. В июле - августе вела здесь оборонительные бои. В начале сентября попала в окружение вместе с войсками лужской оперативной группы. Остатки дивизии сумели пробиться к своим. 22 сентября расформирована, и на ее базе созданы 124-я и 125-я танковые бригады. Командир - п-к М.И.Чесноков.

25-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 13-го мк. Дислоцировалась в районе Бельск-Подлясны. С 22 июня вела бои на Бело-стокском выступе. 25.06 вместе с другими войсками 10-й армии попала в окружение западнее Минска. Остатки дивизии без матчасти пробились к своим в конце июля на реке Сожа. 4 июля расформирована. Командир - п-к Н.М.Никифоров.

26-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 20-го мк. Дислоцировалась в районе Борисова. Перед войной в 20-м мехкорпусе было всего 93 танка. 24 июня дивизия отправлена на фронт в составе 13-й армии. В тот же день вступила в бой у станции Негорелое. 7 суток вела бои в междуречье Березины и Днепра. 29 июня - на ближних подступах к Минску с 17-й тд фон Арнима, но к исходу дня была вынуждена оставить Минск. С боями отходила до Днепра. 7.07 в дивизии имелось 3800 человек и 5 орудий. 9.07 на участке обороны 20-го мк войска 2-й танковой группы немцев прорвали фронт 13-й армии, и вскоре он был выведен в тыл. 12.07 26-я тд передана в подчинение командиру 61-го ск и 17.07 участвовала в контрударе на Оршу. Продвинувшись на запад, была остановлена немецкими войсками и вынуждена 20 июля с большими потерями отойти на исходный рубеж. 21 июля расформирована. Командир - г-м В.Т.Обухов.

27-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 17-го мк. Дислоцировалась в Новогрудке. К началу войны формирование дивизии не было закончено. Матчасти не имелось, личный состав был вооружен винтовками на 30 - 35%. Небоеспособной дивизии было приказано занять оборону в районе Барановичей. На линию обороны вышло всего три тысячи человек, а остальные 6 тысяч без оружия сосредоточены в лесу. В результате удара немецких войск дивизия была разгромлена. 1 августа расформирована. Командир - п-к А.О.Ахманов.

Танковый десант на броне КВ-1 и Т-34 во время контратаки. Танковая часть кавалера двух орденов Красного Знамени майора В.И. Филиппова.

28-я тд сформирована в феврале 1941 г. в ПрибВО в составе 12-го мк. Дислоцировалась в Риге. 18 июня начала выдвижение к границе, имея в своем составе 210 БТ-7 и другие машины. 23 июня, получив приказ о нанесении контрудара по немецким войскам в направлении Скаудвиле, совершила марш на исходный рубеж Варнай-Ужвентис, потеряв при этом от ударов авиации 27 танков. Простояв из-за отсутствия горючего несколько часов, вступила в бой с 1-й танковой дивизией противника лишь вечером 24-го. 25.06 у Пашили разгромила колонну 8-го моторизованного полка немцев, но, попав под сильный артобстрел, после 4 часов боя отошла, потеряв 48 танков. Всего за 25 июня было потеряно 84 танка. К 26 июня в дивизии оставалось 40 машин. В последующие дни 28-я тд прикрывала отход войск СЗФ. 6.07 выведена в тыл на переформирование (к этому времени потеряла от огня противника 133 танка, по техническим причинам - 68). В начале августа остатки дивизии, некоторые части 48-й армии и все приданные саперные части были объединены в оперативную группу под командованием комдива И.Т.Коровникова для обороны Новгорода, а затем участвовали в боях на Валдае. 13 сентября в дивизии было 552 человека, 4 орудия. 13 января 1942 г. 28-я тд была преобразована в 241-ю сд (закончила войну как 241-я Винницкая орденов Богдана Хмельницкого и Красной Звезды сд). Командир - п-к И.Д.Черняховский.

29-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 11-го мк. Дислоцировалась в Гродно. 22 июня контратаковала части 20-го армейского корпуса противника в направлении Липска, но из-за неорганизованности снабжения в разгар боя осталась без горючего и боеприпасов. В результате встречного боя на рубеже Голынка-Липск, потеряв почти всю матчасть и большое количество личного состава, отошла в сторону Новогрудок. 25.06 в дивизии оставалось 600 человек и 15 танков. В конце июня окружена западнее Минска. Из-за отсутствия горючего 2.07 была уничтожена вся матчасть. Остатки дивизии пробились к своим. 14 июля расформирована. Командир - п-к Н.П.Студнев.

30-я тд сформирована в апреле 1941 г. в ЗапОВО в составе 14-го мк на базе 32-й тбр. Дислоцировалась в Пружанах. Перед войной имела 174 Т-26. 22 июня вступила в бой в районе Пилицей с 18-й немецкой тд генерала Неринга и на некоторое время остановила ее. 23.06, имея 120 танков, участвовала в контрударе 14-го мк под Брестом. В ходе встречного танкового боя с 17-й и 18-й танковыми дивизиями противника потеряла 60 танков и отошла, оставив Пружаны. Из-за плохой организации и управления контрудар не удался. 24.06 совместно с 22-й тд вела бои на реке Шара, где большая часть пеших подразделений попала в окружение. 25 - 28.06 обороняла Слуцк, отражая атаки немецкой 3-й танковой дивизии. К исходу 28 июня в дивизии оставалось 1090 человек, 2 Т-26, 90 автомашин и 3 трактора. 30 июня расформирована. Командир - п-к С.И.Богданов.

31-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 13-го мк. Дислоцировалась в районе Бельск-Подлясны. 22 июня вступила в бой в полосе обороны 10-й армии ЗФ на рубеже реки Нурец. Была окружена в районе Беловежской пущи и уничтожена. 30 июня расформирована. Командир - п-к С.А.Калихович.

32-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 4-го мк на базе 30-й лтбр. Дислоцировалась во Львове. Была полностью укомплектована, имела около 200 KB и Т-34. С 22 июня вела бои на Львовском выступе против правого крыла ударной группировки группы армий "Юг". В соприкосновение с противником вошла в полдень 22.06 южнее Кристи-нополя. 23 июня вела бой в районе Великих Мостов. Вечером того же дня, получив приказ командующего 6-й армии уничтожить противника в районе Каменки, атаковала немецкие войска на этом участке фронта. 24.06 выведена во Львов, где подверглась обстрелу на улицах со стороны членов ОУН. 25 июня контратаковала части 14-го мк в районе Яворова, потеряв в бою 15 танков. С 26.06 северо-западнее Львова отбивала атаки 1-й гсд немцев. В дальнейшем вела оборонительные бои в районе Старокон-стантинова, Острополя. В начале июля участвовала в обороне Бердичева, действуя против немецкой 16-й танковой дивизии. Попала в окружение под Уманью в конце июля. Остатки дивизии в августе пробились к своим. 10 августа расформирована, и на ее базе созданы 1-я (с 16.02.1942 г. - 6-я Гвардейская Сивашскаятбр) и 8-я тбр (с 11.01.1942 г. 3-я Гвардейская Минско-Гданьская ордена Ленина Краснознаменная ордена Суворова тбр). Командир - п-к Е.Г.Пушкин.

Окопанный Т-28 на оборонительных позициях под Ленинградом. Танк выбелен зимним камуфляжем. 9 декабря 1941 г.

Красноармейцы осматривают подбитую самоходку Stu G III Ausf Е. Судя по антенне и бронекоробу мощной радиостанции,это машина командира дивизиона.

33-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 11-го мк. Дислоцировалась в Гродно. 22 июня вступила в бой в районе Августова. 23-24.06 участвовала в контрударе 11-го мк в районе Белостока, но, оставшись в разгар боя без горючего и боеприпасов, потеряла почти все танки и отошла в сторону Новогрудок. Здесь 25.06 была окружена. Остаткам дивизии в июле удалось пробиться к своим. 14 июля расформирована. Командир - п-к М.Ф.Панов.

34-я тд сформирована в июле 1940 г. в КОВО в составе 8-го мк на базе 14-й тяжелотанковой бригады. Дислоцировалась в Садовой Вишне. Единственная танковая дивизия, имевшая на вооружении тяжёлые танки Т-35 (в 67-м 68-м танковых полках имелось 48 танков, ранее входивших в состав 14-й ттбр, причем все они были потеряны в первые дни войны по техническим причинам). 22 июня передана из 26-й армии в состав 6-й армии и совершила марш в новый район сосредоточения. 24.06 - еще один марш (по приказу командующего 6-й армии) на новое место. 25.06 уже по приказу командующего ЮЗФ начала выдвижение для участия в контрударе в районе Дубно. За первые три дня войны прошла более 500 км, потеряв по техническим причинам 50% матчасти. 26 июня атаковала 16-ю танковую дивизию противника, продвинувшись на 10 км в направлении Берестечко. 27.06 из 34-й тд, 24-го тп 12-й тд и 2-го мцп была сформирована подвижная группа под командованием бригадного комиссара Н.К.Попеля, которому член Военного совета ЮЗФ Вашугин под угрозой расстрела приказал взять Дубно. Наступление началось без предварительной разведки и подготовки. С большими потерями дивизия к вечеру 27.06 выбила противника из Дубно, отбросив его 11-ю тд. На следующий день была окружена немцами (16-я тд, 75-я и 111-я пд) и полностью уничтожена. 29.06 в бою погиб командир дивизии И.В.Васильев. К своим удалось пробиться небольшой группе во главе с Попелем. После этой неудачи корпусной комиссар Вашугин застрелился. 15 августа дивизия расформирована, и на ее базе созданы 2-я и 16-я танковые бригады. Командир - п-к И.В.Васильев.

35-я тд сформирована в декабре 1940 г. в КОВО в составе 9-го мк. Дислоцировалась в Новоград-Во-лынске. К началу войны имела 142 танка (141 Т-26, I химический). 22 июня совершила марш к Луцку. 24.06 юго-западнее Клевани вступила в бой с 13-й тд немцев, участвуя в контрударе мехкорпусов ЮЗФ. 26-27.06 вела бой с 299-й пд на рубеже Ста-вок-Млынув. Вечером 27.06 отошла за реку Горынь под ударами 14-й тд, 25-й мд противника. Затем до 4 июля оборонялась в районе Цумань, Клевань. 1014.07 в составе 9-го мк наносила контрудар по 44-й и 95-й пехотным дивизиям немцев на Новоград-Волынском направлении, замедлив их продвижение. В конце июля - начале августа вела бои на рубеже Ко росте ньс кого укрепрайона. К 19.08 в дивизии было 927 человек и ни одного танка. 10 сентября расформирована. Командир - г-м Н.А.Новиков.

36-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 17-го мк. Дислоцировалась в районе Бара-новичей. К началу войны матчасти практически не имела, поэтому с первых дней войны использовалась в оборонительных боях в Белоруссии как стрелковое соединение. 1 августа расформирована. Командир - п-к С.З.Мирошников.

37-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 15-го мк. Дислоцировалась в Суходолах. 22 июня совершила марш к границе в район западнее Броды. В составе 15-го мехкорпуса участвовала в контрударе по правому флангу 1-й танковой группы Клейста, наступая из района Брод в направлении Радехов, Берестечко. В боях с 297-й пд понесла большие потери и вынуждена была отходить. В начале июля оборонялась в районе Бердичева, затем на подступах к Киеву. 10 августа расформирована, и на ее базе создана 3-я тбр. Командир - п-к Ф.Г.Аникушкин.

Подразделение Т-26 перед маршем.

На московском направлении: Pz Kpfw II Ausf С и Pz Kpfw III Ausf G на деревенской улице под Ржевом.

38-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗапОВО в составе 20-го мк. Дислоцировалась в районе Бара-новичей. На 22 июня в 3 дивизиях 20-го мехкорпуса имелось 13 танков БТ и 80 Т-26. 24.06 отправлена на фронт в составе 13-й армии. До 30 июня вела бои на подступах к Минску с 17-й тд фон Арнима. После того как Минск был оставлен, отошла на рубеж Березино-Свислочь. До 9.07 вела оборонительные бои на рубеже Березины-Днепра. После того как немцы прорвали фронт на участке обороны 20-го мк, он был выведен в тыл. 17 июля в составе 61-го стрелкового корпуса совместно с 26-й тд начала наступление на Оршу. Продвинулась вперед, но к 20.07 была отброшена на исходный рубеж. 1 августа расформирована.

39-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 16-го мк. Дислоцировалась в Черновцах. С 23 июня участвовала в боях против 48-го мк противника. 26.06 передана в состав 18-й армии ЮФ, вела бои на правом фланге ЮФ. 4.07 возвращена в состав ЮЗФ, 7 июля начала выгрузку с железнодорожных эшелонов, с ходу вступая в бой у Бердичева, где в июле -августе с боями отходила на восток. 19 сентября рас- -формирована. Командир - п-к Н.В.Старков.

40-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 19-го мк. Дислоцировалась в Житомире. К началу войны имела 158 танков (19 Т-26, 139 Т-37). Совершив 300 км марш, 24 июня вступила в бой западнее Ровно. 26.06, участвуя в контрударе мехкорпусов ЮЗФ, вела встречный бой с немецкой 13-й танковой дивизией, в котором понесла большие потери. Из-за прорыва 13-й танковой дивизии противника на стыке 40 и 43-й танковых дивизий и возникшей угрозы окружения вынуждена была отойти. 27.06 оборонялась на подступах к Ровно, отбивая атаки 13-й тд, 299-й пд противника. На следующий день из-за охвата дивизий 19-го мехкорпуса 11-й немецкой тд оставила Ровно и до 3.07 держала оборону на рубеже реки Горынь. С 4.07 начала отход к линии укрепрайонов. На 9.07 в 40-й и 43-й дивизиях оставалось 75 танков. 10 - 14.07 участвовала в контрударе на Новоград-Волынском направлении против 99-й и 298-й пд немцев. Затем до 5 августа оборонялась на рубеже Ко-ростеньского укрепрайона. 10 августа расформирована. На ее базе созданы 45-я (с 7.02.1943 г. 20-я Гвардейская Ясско-Мукденская Краснознаменная ордена Кутузова тбр) и 47-я тбр. Командир - п-к М.В.Широбоков.

41-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 22-го мк. Дислоцировалась во Владимир-Волынском. К началу войны имела 415 танков (31 KB, 342 Т-26, 41 химический и 1 Т-37). Все 31 КВ-2 поступили за неделю до войны и ещё не были освоены экипажами. К тому же к ним не имелось 152-мм снарядов, поэтому 24.06 начальник Генштаба Г.К.Жуков, находившийся на ЮЗФ, был вынужден приказать использовать бетонобойные снаряды образца 1909-30 гг. 22 июня, соответственно мобилизационному плану, дивизия ушла из Владимир-Волынского в район Ковеля, но, по дороге попав, в болото, застряла в нем и не смогла выполнить поставленную задачу, понеся к тому же большие потери от ударов авиации и артогня. За это был отстранен от должности командир дивизии п-к Павлов. Будучи передана в подчинение командира 15-го ск, дивизия была раздроблена на мелкие подразделения: 22.06 41-й мсп передан в 45-ю сд, 23.06 два танковых батальона переданы в состав 87-й сд, 5 танков для охраны штаба 5-й армии. 24.06 20 танков переданы 45-й сд, 30 танков 62-й сд. В этот же день танковая рота занималась погоней за мелкими десантами противника, а ещё две танковые роты отправлены для охраны КП 15-го ск. К концу 25 июня вся 41-я тд была разделена по подразделениям. Затем до начала июля находилась в районе Ковеля в готовности отразить удар со стороны Бреста. 1 июля, имея 16 KB и 106 Т-26, участвовала в контрударе на Дубно против 14-й немецкой танковой дивизии, закончившемся неудачей. После отхода на восток 10-14.07 участвовала в контрударе на Новоград-Волынском направлении против 113-й пд, 25-й мд, мбр СС "Адольф Гитлер". 18.07 начала отход на северо-восток. В конце июля - начале августа вела бои в районе Коростеньского укрепрайона. К 19.08 в дивизии оставался один танк. В конце августа оборонялась на Днепре, в районе Чернобыля. 9 сентября расформирована. Командир - п-к П.П.Павлов.

Карта из германского армейского журнала "Signal" за октябрь 1941 г., иллюстрирующая потери Красной Армии.

На подступах к Москве. Т-26 выдвигаются для атаки. Октябрь 1941 г.

Члены правительства, эвакуированного в Куйбышев, принимают парад 7 ноября 1941 г.

42-я тд сформирована в марте 1941 г. в МВО в составе 21-го мк. Дислоцировалась в районе Идрицы. К началу войны в трех дивизиях 21-го мк было всего 98 танков. 25 июня в составе 21-го мк переброшена на СЗФ с целью прикрыть Даугавпилсское направление, где наступали 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии 56-го мк Манштейна, прорвавшиеся на стыке 8-й и 11-й армий. Совершив 200-км марш, 29 июня вступила в бой с 121-й пд восточнее Даугавпилса, затем участвовала в уличных боях с 3-й немецкой мд. Со 2 июля отбивала атаки 8-й тд, 3-й мд и дивизии СС "Мертвая голова" в районе Резекне (3.07 у Далды разгромила колонну этой дивизии). В июле - августе участвовала в боях у Пскова и Новгорода как стрелковое соединение. 5 сентября расформирована, и на ее базе создана 42-я танковая бригада. Командир - п-к Н.И.Воейков.

43-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 19-го мк на базе 35-й легкотанковой бригады. Дислоцировалась в Бердичеве. К началу войны имела 237 танков (5 KB, 2 Т-34, 230 Т-26). 22 июня начала выдвижение к границе. 27-28.06 на подступах к Ровно вела бои с 13-й танковой, 299-й пехотной дивизиями. В результате прорыва немцев (11 -я тд) и возникшей угрозы окружения 28 июня оставила Ровно и начала отход на восток. В июле участвовала в контрударах по левому флангу группы армий "Юг" на Киевском направлении в районе Новоград-Волынского и Коростеньского УРа. В начале августа выведена в тыл, под Харьков. 10 августа расформирована, и на ее базе создана 10-я тбр. Командир - п-к И.Г.Цибин.

44-я тд сформирована в марте 1941 г. в Од ВО в составе 18-го мк на базе 49-й лтбр. Дислоцировалась в Тарутино. С начала войны вела бои в полосе ЮФ. 29 июня 18 мк был направлен на Западный фронт. 9 июля, ввиду опасности окружения 6-й армии ЮЗФ войсками 1-й танковой группы, вышедшими к Бердичеву, дивизии 18-го мехкорпуса, совершавшие в этот момент марш от Черновцов к Любару, были переданы в состав 6-й армии. С 10.07 44-я дивизия вела бои у Бердичева с 16-й танковой дивизией противника. 19 июля вошла в состав 18-й армии и участвовала в контрударе южнее Винницы против 17-й немецкой армии. 25.07 войска 17-й армии прорвали оборону в полосе 18-го механизированного и 17-го стрелкового корпусов, вынудив их отходить из района Гайсин-Тростянец. К 30 июля в 18-м мк осталось 22 танка. В начале августа выведена в тыл, в район Павлограда. 21 августа расформирована. Командир - п-к В.П.Крымов.

45-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО в составе 24-го мк. Дислоцировалась в районе Про-скурова. К началу войны в 45-й и 49-й танковых дивизиях имелось 222 танка. С 22 июня вела бои в составе войск 26-й армии ЮЗФ. В конце июня оборонялась в районе Староконстантинова, ведя бои с 14-м мк. В начале июля передана в состав 12-й армии, оборонялась в районе Летичевского укрепрай-она. В конце июля попала в окружение под Уманью, где и погибла. 30 сентября расформирована.

КВ-1 покидает московский завод после ремонта. Хорошо видны накладные броневые экраны на болтах на башне и корпусе.

Замаскированный КВ-1 в лесной засаде. Засадная тактика стала наиболее эффективной в борьбе с наступающими танками противника. 29 октября 1941 г.

46-я тд сформирована в марте 1941 г. в МВО в составе 21-го мк. Дислоцировалась в Опочке. В конце июня переброшена на СЗФ для отражения немецкого наступления на Даугавпилс. 28 июня в первом эшелоне 21-го мк нанесла удар по 56-му моторизованному корпусу, в результате которого противник был остановлен на этом направлении до 2 июля. После начала нового наступления немецких войск (8 тд, 3 мд) в районе Резекне со 2.07 с боями отходила на северо-восток. В дальнейшем, оставшись без матчасти, участвовала в оборонительных боях на СЗФ. I сентября расформирована, и на ее базе создана 46-я тбр (с 16.02.1942 г. 7-я Гвардейская Новго-родско-Берлинская Краснознаменная орденов Суворова и Красной Звезды тбр). Командир - п-к В.А.Копцов.

47-я тд сформирована в марте 1941 г. в ОдВО в составе 18-го мк на базе 23-й лтбр. Дислоцировалась в Аккермане. В первые дни войны находилась в резерве. 29 июня переброшена в район Винницы, где в середине июля вступила в бой с частями 17-й армии. В конце июля попала в окружение в районе Тульчина. 28.07 остатки дивизии без матчасти пробились к своим. В начале августа из частей 18-го мехкорпуса была сформирована группа под командованием г-м П.В.Волоха, которая вела бои в составе 18-й армии. 12 августа выведена в тыл в район Полтавы дли переформирования. 31 августа, имея 34 танка, вошла в состав 38-й армии и заняла оборону на Днепре у Кременчуга. После начала немецкого наступления с целью окружения ЮЗФ с боями отходила к Полтаве. 10.09 наносила контрудар в районе Кобеляк, 19 - 22.09 вела бои на рубеже Писаревка-Шевченко у Полтавы. 30.09 выведена в тыл, в район Харькова. Здесь 47-й мсп передан 199-й стрелковой дивизии, матчасть 71-му отдельному танковому батальону. 7 октября расформирована,^ на ее базе создана 142-я тбр. Командир - пк Г.С.Родин.

48-я тд сформирована в марте 1941 г. а ОрВО в составе 23-й мк. Дислоцировалась в районе Орла. В конце июня переброшена на Западный фронт, где 6 июля вступила в бой. Участвовала в Смоленском сражении. 2 сентября расформирована, а на ее базе созданы 17-я (с 17.11.1942 г 9-я Гвардейская Запорожская ордена Суворова тбр) и 18-я тбр (с 10.04.1943 г. 42-я Гвардейская Смоленская Краснознаменная орденов Суворова, Богдана Хмельницкого, Красной Звезды тбр). Командир - п-к Д.Я.Яковлев.

49-я тд сформирована в марте 1941 г. в КОВО и составе 24-го мк. Дислоцировалась в районе Про-скурова. С началом войны вошла в состав 26-й армии ЮЗФ, а затем, в начале июля, 12-й армии. Вела оборонительные бои в районе Летичевского УРа. В конце июля попала в окружение в районе Умани. 17 сентября расформирована.

50-я тд сформирована в марте 1941 г. в ХВО в составе 25-го мк. Дислоцировалась в районе Харькова. 25 июня по железной дороге отправлена на ЮЗФ. 30 июня начала выгрузку у Киева, войдя в состав 19-й армии. Но вскоре была переброшена на ЗФ в район Гомеля. 4 июля у Новозыбково 25-й мк, получив дополнительно к 300 танкам еще 32 Т-34, вошел в состав 21-й армии и нанес удар по немецким войскам в направлении Годиловичи. В середине июля участвовала в контрударе на Бобруйск, после чего оборонялась в районе Могилева, отбивая атаки 10-й и 17-й пехотных дивизий. В середине августа включена в состав 13-й армии Брянского фронта. Вела бои против войск 2-й тгр, повернувших на юг с целью окружения ЮЗФ. 17 сентября расформирована, и на ее базе создана 150-я тбр. Командир - п-к Б.С.Бахарев.

51-я тд сформирована в марте 1941 г. в ОрВО в составе 23-го мк. Дислоцировалась в районе Орла. После начала войны в качестве отдельной танковой дивизии включена в состав 30-й армии, сформированной в МВО. В июле была преобразована в 110-ю тд.

52-я тд сформирована в марте 1941 г. в СКВО в составе 26-го мк. К началу войны в дивизиях 26-го мк имелось 184 танка. В середине июня в составе 19-й армии начала передислокацию на Украину. После начала войны переброшена на Западный фронт. После расформирования 26-го мехкорпуса в начале июля была преобразована в 101-ю тд. Командир - п-к Г.М.Михайлов.

53-я тд сформирована в марте 1941 г. в САВО в составе 27-го мк. Дислоцировалась в районе города Мары. В середине июня 27-й мехкорпус отправлен на ЗФ. После начала войны 27-й мк был расформирован. 53-я дивизия стала отдельной и преобразована в 105-ю тд.

"Тридцатьчетверка" на лесной просеке. Помимо маскировки, экипаж укрыл танк спереди баррикадой из бревен.

БТ-7 и КВ-1 на окраине деревни после боя.

Десант на броне Т-34. В ходовой части сочетаются опорные катки разных типов, но все они имеют резиновые бандажи. Танк несет на броне запасную 200-литровую бочку с горючим.

54-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗакВО в составе 28-го мк. После начала войны 28-й мк был расформирован, а 54-я тд вошла в состав 47-й армии. В боевых действиях не участвовала, была расформирована, а на ее базе созданы 54-я (с 26.12.1942 г. 25-я Гвардейская Ельнинская ордена Ленина Краснознаменная ордена Суворова тбр) и 55-я тбр.

55-я тд сформирована в марте 1941 г. в ХВО в составе 25-го мк. Дислоцировалась в Чугуеве. 25 июня отправлена на ЮЗФ в район Киева, а в начале июля с войсками 19-й армии переброшена на ЗФ. 4.07 вошла в состав 21-й армии. Участвовала в контрударе под Бобруйском, в Смоленском сражении. 10 августа расформирована, и на ее базе созданы 8-я и 14-я отдельные танковые бригады. Командир - п-к В.Н.Баданов.

56-я тд сформирована в марте 1941 г. в СКВО в составе 26-го мк. В середине июня в составе 19-й армии отправлена на Украину. После начала войны переброшена на ЗФ. В июле, после расформирования 26-го мехкорпуса, преобразована в 102-ю тд. Командир - п-к И.Д.Илларионов.

57-я Краснознаменная тд сформирована в марте 1941 г. в ЗабВО в качестве отдельной тд 17-й армии. Дислоцировалась в Монголии. В мае 1941 г. включена в состав 5-го мк 16-й армии и отправлена в КОВО. К началу войны имела более 300 танков. Вступила в бой под Шепетовкой, затем была переброшена на ЗФ в 19-ю армию. Вскоре передана в 20-й армии и участвовала в Смоленском сражении. С 9.07 вела бои у Красного с 29-й мд. К середине июля в дивизии не было основных сил 114-го и 115-го тп: один потерял танки в боях под Шепетовкой, а второй находился в составе 20-й армии. 20 июля отошла за Днепр. 1 сентября расформирована, и на ее базе создана 128-я тбр. Командир - п-к В.А.Мишулин.

58-я тд сформирована в марте 1941 г. на Дальнем Востоке в составе 30-го мк. В октябре переброшена под Москву. Участвовала в оборонительных боях под Москвой с 1-го ноября, а затем в контрнаступлении советских войск. 31 декабря расформирована, и на ее базе создана 58-я тбр. Командир - г-м А.А. Котляров.

59- я тд сформирована в марте 1941 г. на Дальнем Востоке в качестве отдельной танковой дивизии. Дислоцировалась в районе Хабаровска. В июне
отправлена на Западный фронт. По дороге преобразована в 108-ю тд. Командир - п-к Н.И.Орлов.

60-я тд сформирована в марте 1941 г. на Дальнем Востоке в составе 30-го мк. В октябре переброшена на СЗФ, где вошла в состав 4-й армии. 1-го ноября вступила в бой, участвуя в боях за Тихвин. В дальнейшем вела бои на СЗФ. 20 января 1942 г. расформирована, и на ее базе создана 60-я тбр. Командир - г-м А.Ф.Попов.

61-я Краснознаменная тд сформирована в марте 1941 г. в ЗабВО как отдельная тд на базе 11-й тбр. Дислоцировалась в Монголии в составе 17-й армии. В 1941-1945 гг. в составе Забайкальского фронта. Матчасть - БТ и Т-26. В марте 45-го получила танки Т-34. В августе 1945 г. вошла в состав 39-й армии. 9.08-2.09 1945 г. участвовала в операции по разгрому Квантунской армии в Маньчжурии. Преодолев Большой Хинган, закончила войну на Ляодунском п-ове, разгромив 107-ю и 117-ю пехотные дивизии японцев. Командир - п-к Г.И.Воронков.

Танковый десант при поддержке Т-34 атакует деревню. Западный фронт, декабрь 1941 г.

101-я тд сформирована в июле 1941 г. на базе 52-й тд. 15 июля вступила в бой на ЗФ. Участвовала в Смоленском сражении. В середине июля вела бои в районе Смоленска, пытаясь деблокировать окруженные 16-ю, 19-ю и 20-ю армии ЗФ. 16 сентября преобразована в 101-ю мед (20.10.1941 г. - расформирована). Командир - п-к Г.М.Михайлов.

102-я тд сформирована в июле 1941 г. из 56-й тд. 15 июля вступила в бой на ЗФ. В составе 24-й армии участвовала в конце августа - начале сентября в контрударе под Ельней против 20-го армейского корпуса. 10 сентября расформирована, и на ее базе создана 144-я тбр. Командир - п-к И.Д.Илларионов.

104-я тд сформирована в июле 1941 г. из 9-й тд. 11 июля в районе Брянска вошла в состав ЗФ. 20-22.07 вела бои с 10-й тд немцев западнее Спас-Деменска. С 23 июля в составе оперативной группы генерала Качалова участвовала в контрударе с целью прорыва к Смоленску. При выходе из района Ельни понесла большие потери от авиации. 24 июля начала наступление в направлении Смоленска, ведя бои с 137-й и 292-й пд. 31.07 была окружена в районе Рославля. В начале августа остатки дивизии пробились к своим. 6 сентября расформирована, и на ее базе создана 145-я тбр (с 10.04.1943 г. 43-я Гвардейская Верхнеднепровская тбр). Командир - п-к В.Г.Бурков.

105-я тд сформирована в июле 1941 г. из 53-й тд. С 15 июля вела бои на Западном фронте. Участвовала в Смоленском сражении, совместно с 104-й тд пыталась деблокировать окруженные в районе Смоленска войска. 13 сентября расформирована, и на ее базе создана 146-я тбр.

107-я тд сформирована 17 июля 1941 г. на базе 69-й мд на Западном фронте. 18 июля совместно с 110-й тд нанесла контрудар на Духовщину с целью выйти к Смоленску для деблокады 16-й, 19-й, 20-й армий Западного фронта. Понеся в боях с 7-й немецкой танковой дивизией большие потери, задачу выполнить не смогла. 20 июля, имея 200 танков, участвовала в наступлении 30-й армии в направлении Смоленска (до 28.07). В дальнейшем вела оборонительные бои на ЗФ. На начало сентября в дивизии было 153 танка. 16 сентября преобразована в 107-ю мед (с 12.01.1942 г. 2-я гвмед, с 13.10.1942 г. 49-я Гвардейская Херсонская Краснознаменная ордена Суворова сд). Командир - п-к П.Н.Домрачев.

Советские солдаты осматривают немецкий пистолет-пулемет MP 38 возле захваченного Pz Kpfw IV Ausf Е.

108-я тд сформирована в июле 1941 г. из 59-й тд. С 15 июля вступила в бой на Западном фронте. В конце августа в составе подвижной группы Брянского фронта участвовала в контрударе против 47-го танкового корпуса противника в районе Унечи, окончившемся неудачно. В дальнейшем оборонялась в районе Орла, ведя бои с войсками Гудериана. К 6 октября в дивизии оставалось 20 танков. В ноябре в составе 50-й армии сражалась в районе Епифани. 2 декабря расформирована, и на ее базе создана 108-я тбр. Командир - п-к Н.И.Орлов.

109-я тд сформирована в июле 1941 г. С 15 июля участвовала в боях на Западном фронте, в Смоленском сражении (без особых успехов). 16 сентября расформирована, и на ее базе создана 148-я тбр.

110-я тд сформирована в июле 1941 г. из 51-й тд. В боевых действиях участвовала с 15 июля. 18 июля нанесла удар в направлении Духовщины против 7-й немецкой тд с целью выхода к Смоленску. Задачу не выполнила и была выведена в резерв командующего ЗФ в район Ржева. В последующем вела бои на Западном фронте. 1-го сентября расформирована, и на ее базе созданы 141-я и 142-я танковые бригады.

111-я тд сформирована в марте 1941 г. в ЗабВО на территории Монголии. В 1941-1945 гг. находилась в составе 17-й армии Забайкальского фронта. Дислоцировалась в районе Чойбалсана. 9.08-3.09.1945 г. участвовала в разгроме Квантунской армии, будучи в резерве командующего Забайкальского фронта. Командир - п-к И.И.Сергеев.

112-я тд сформирована в августе 1941 г. в составе войск Дальневосточного фронта на базе 42-й лтбр. Дислоцировалась в районе Ворошилова. В октябре отправлена на Западный фронт, под Москву. 5-го ноября, имея 210 танков Т-26, дивизия начала боевые действия в районе Подольска в составе подвижной группы ЗФ под командованием П.А.Белова. 18 ноября нанесла контрудар по 17-й танковой дивизии противника в районе Тулы. В составе 50-й армии участвовала в контрударе под Москвой. Освобождала Ясную Поляну, 21 декабря первой вошла в Калугу. 3.01.1942 г. расформирована, и на ее базе создана 112-я тбр (с 23.10.1943 г. 44-я Гвардейская Бердичевская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Красной Звезды, Сухэ-Батора и Боевого Красного Знамени МНР имени Сухэ-Батора танковая бригада). Командир - п-к А.Л.Гетман.

Заключение

Неудачи первых месяцев войны и потеря 90% всей матчасти, особенно ощутимые в корпусах и танковых дивизиях, заставили уже к концу 1941 г. перейти на новые организационные формы и штаты, больше соответствовавшие реальному положению. Основной формой организации бронетанковых и механизированных войск стали бригады, танковые, механизированные и мотострелковые, более подвижные и гибкие в структурном и тактическом отношении. Возврат к крупным боевым формам начался с весны 1942 г. Ими стали танковые корпуса, имевшие в своем составе три танковые бригады с необходимым мотострелковым и артиллерийским усилением, а осенью 1942 г. были развернуты первые механизированные корпуса с новой организационно-штатной структурой:
3 механизированные бригады (в каждой - танковый полк);
танковая бригада;
2-3 самоходно-артиллерийских полка;
минометный полк;
зенитно-артиллерийский полк;
гвардейский минометный дивизион;
мотоциклетный батальон;
саперный батальон;
батальон связи.

С декабря 1941 г. автобронетанковые войска стали именоваться бронетанковыми и механизированными войсками (БТ и MB). Организационно они состояли из танковых армий, танковых и механизированных корпусов, танковых, тяжелых танковых, механизированных, самоходно-артиллерийских и мотострелковых бригад и отдельных танковых полков.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter