Желтое лицо. Артур Конан Дойл «Жёлтое лицо

Мы подошли к двери, но вдруг из черноты выступила женщина и встала в золотой полосе света, падавшего от лампы. В темноте я не различал ее лица, но ее протянутые руки выражали мольбу.

— Ради Бога, Джек, остановись! — закричала она. — У меня было предчувствие, что ты придешь сегодня вечером. Не думай ничего дурного, дорогой! Поверь мне еще раз, и тебе никогда не придется пожалеть об этом.

— Я слишком долго верил тебе, Эффи! — сказал он строго.

— Пусти! Я все равно войду. Я и мои друзья, мы решили покончить с этим раз и навсегда.

Он отстранил ее, и мы, не отставая, последовали за ним. Едва он распахнул дверь, прямо на него выбежала пожилая женщина и попыталась заступить ему дорогу, но он оттолкнул ее, и мгновением позже мы все трое уже поднимались по лестнице. Грэнт Манро влетел в освещенную комнату второго этажа, а за ним и мы.

Комната была уютная, хорошо обставленная, на столе горели две свечи и еще две на камине. В углу, согнувшись над письменным столом, сидела маленькая девочка. Ее лицо, когда мы вошли, было повернуто в другую сторону, мы разглядели только, что она в красном платьице и длинных белых перчатках. Когда она живо кинулась к нам, я вскрикнул от ужаса и неожиданности. Она обратила к нам лицо самого странного мертвенного цвета, и его черты были лишены всякого выражения. Мгновением позже загадка разрешилась. Холмс со смехом провел рукой за ухом девочки, маска соскочила, и угольно-черная негритяночка засверкала всеми своими белыми зубками, весело смеясь над нашим удивленным видом. Разделяя ее веселье, громко засмеялся и я, но Грэнт Манро стоял, выкатив глаза и схватившись рукой за горло.

— Боже! — закричал он, — что это значит?

— Я скажу тебе, что это значит, — объявила женщина, вступая в комнату с гордой решимостью на лице. — Ты вынуждаешь меня открыть тебе мою тайну, хоть это и кажется мне неразумным. Теперь давай вместе решать, как нам с этим быть. Мой муж в Атланте умер. Мой ребенок остался жив.

— Твой ребенок!

Она достала спрятанный на груди серебряный медальон.

— Ты никогда не заглядывал внутрь.

— Я думал, что он не открывается.

Она нажала пружину, и передняя створка медальона отскочила. Под ней был портрет мужчины с поразительно красивым и тонким лицом, хотя его черты являли безошибочные признаки африканского происхождения.

— Это Джон Хеброн из Атланты, — сказала женщина, — и не было на земле человека благородней его. Выйдя за него, я оторвалась от своего народа, но, пока он был жив, я ни разу ни на минуту не пожалела о том. Нам не посчастливилось — наш единственный ребенок пошел не в мой род, а больше в его. Это нередко бывает при смешанных браках, и маленькая Люси куда черней, чем был ее отец. Но черная или белая, она моя родная, моя дорогая маленькая девочка, и мама очень любит ее! — Девочка при этих словах подбежала к ней и зарылась личиком в ее платье.

Вполне естественно, что я, готовя к изданию эти короткие очерки, в основу которых легли те многочисленные случаи, когда своеобразный талант моего друга побуждал меня жадно выслушивать его отчет о какой-нибудь необычной драме, а порой и самому становиться ее участником, что я при этом чаще останавливаюсь на его успехах, чем на неудачах. Я поступаю так не в заботе о его репутации, нет: ведь именно тогда, когда задача ставила его в тупик, он особенно удивлял меня своей энергией и многогранностью дарования. Я поступаю так по той причине, что там, где Холмс терпел неудачу, слишком часто оказывалось, что и никто другой не достиг успеха, и тогда рассказ оставался без развязки. Временами, однако, случалось и так, что мой друг заблуждался, а истина все же бывала раскрыта. У меня записано пять-шесть случаев этого рода, и среди них наиболее яркими и занимательными представляются два – дело о втором пятне и та история, которую я собираюсь сейчас рассказать.

Шерлок Холмс редко когда занимался тренировкой ради тренировки. Немного найдется людей, в большей мере способных к напряжению всей своей мускульной силы, и в своем весе он был, бесспорно, одним из лучших боксеров, каких я только знал; но в бесцельном напряжении телесной силы он видел напрасную трату энергии, и его, бывало, с места не сдвинешь, кроме тех случаев, когда дело касалось его профессии. Вот тогда он бывал совершенно неутомим и неотступен, хотя, казалось бы, для этого требовалась постоянная и неослабная тренировка; но, правда, он всегда соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках был до строгости прост. Он не был привержен ни к каким порокам, а если изредка и прибегал к кокаину, то разве что в порядке протеста против однообразия жизни, когда загадочные случаи становились редки и газеты не предлагали ничего интересного.

Как-то ранней весной он был в такой расслабленности, что пошел со мною днем прогуляться в парк. На вязах только еще пробивались первые хрупкие зеленые побеги, а клейкие копьевидные почки каштанов уже начали развертываться в пятиперстные листики. Два часа мы прохаживались вдвоем, большей частью молча, как и пристало двум мужчинам, превосходно знающим друг друга. Было около пяти, когда мы вернулись на Бейкер-стрит.

– Разрешите доложить, сэр, – сказал наш мальчик-лакей, открыв нам дверь. – Тут приходил один джентльмен, спрашивал вас, сэр.

Холмс посмотрел на меня с упреком.

– Вот вам и погуляли среди дня! – сказал он. – Так он ушел, этот джентльмен?

– Да, сэр.

– Ты не предлагал ему зайти?

– Предлагал, сэр, он заходил и ждал.

– Долго он ждал?

– Полчаса, сэр. Очень был беспокойный джентльмен, сэр, он все расхаживал, пока был тут, притопывал ногой. Я ждал за дверью, сэр, и мне все было слышно. Наконец он вышел в коридор и крикнул: «Что же, он так никогда и не придет, этот человек?» Это его точные слова, сэр. А я ему: «Вам только надо подождать еще немного». – «Так я, – говорит, – подожду на свежем воздухе, а то я просто задыхаюсь! Немного погодя зайду еще раз», – с этим он встал и ушел, и, что я ему ни говорил, его никак было не удержать.

– Хорошо, хорошо, ты сделал что мог, – сказал Холмс, проходя со мной в нашу общую гостиную. – Как все-таки досадно получилось, Уотсон! Мне позарез нужно какое-нибудь интересное дело, а это, видно, такое и есть, судя по нетерпению джентльмена. Эге! Трубка на столе не ваша! Значит, это он оставил свою. Добрая старая трубка из корня вереска с длинным чубуком, какой в табачных магазинах именуется янтарным. Хотел бы я знать, сколько в Лондоне найдется чубуков из настоящего янтаря! Иные думают, что признаком служит муха. Возникла, знаете, целая отрасль промышленности – вводить поддельную муху в поддельный янтарь. Он был, однако, в сильном расстройстве, если забыл здесь свою трубку, которой явно очень дорожит.

– Откуда вы знаете, что он очень ею дорожит?

Артур Конан Дойл

Желтое лицо

Вполне естественно, что я, готовя к изданию эти короткие очерки, в основу которых легли те многочисленные случаи, когда своеобразный талант моего друга побуждал меня жадно выслушивать его отчет о какой-нибудь необычной драме, а порой и самому становиться ее участником, что я при этом чаще останавливаюсь на его успехах, чем на неудачах. Я поступаю так не в заботе о его репутации, нет: ведь именно тогда, когда задача ставила его в тупик, он особенно удивлял меня своей энергией и многогранностью дарования. Я поступаю так по той причине, что там, где Холмс терпел неудачу, слишком часто оказывалось, что и никто другой не достиг успеха, и тогда рассказ оставался без развязки. Временами, однако, случалось и так, что мой друг заблуждался, а истина все же бывала раскрыта. У меня записано пять-шесть случаев этого рода, и среди них наиболее яркими и занимательными представляются два - дело о втором пятне и та история, которую я собираюсь сейчас рассказать.

Шерлок Холмс редко занимался тренировкой ради тренировки. Немного найдется людей, в большей мере способных к напряжению всей своей мускульной силы, и в своем весе он был бесспорно одним из лучших боксеров, каких я только знал; но в бесцельном напряжении телесной силы он видел напрасную трату энергии, и его, бывало, с места не сдвинешь, кроме тех случаев, когда дело касалось его профессии. Вот тогда он бывал совершенно неутомим и неотступен, хотя, казалось бы, для этого требовалось постоянная и неослабная тренировка; но, правда, он всегда соблюдал крайнюю умеренность в еде и в своих привычках, был до строгости прост. Он не был привержен ни к каким порокам, а если изредка и прибегал к кокаину то разве что в порядке протеста против однообразия жизни, когда загадочные случаи становились редки и газеты не предлагали ничего интересного.

Как-то ранней весной он был в такой расслабленности, что пошел со мной днем прогуляться в парк. На вязах только еще пробивались хрупкие зеленые побеги, а клейкие копьевидные почки каштанов уже начали развертываться в пятиперстные листики. Два часа мы прохаживались вдвоем, большей частью молча, как и пристало двум мужчинам, превосходно знающим друг друга. Было около пяти, когда мы вернулись на Бейкер-стрит.

Разрешите доложить, сэр, - сказал наш мальчик-лакей, открывая нам дверь. - Тут приходил один джентльмен, спрашивал вас, сэр.

Холмс посмотрел на меня с упреком.

Вот вам и погуляли среди дня! - сказал он. - Так он ушел, этот джентльмен?

Ты не предлагал ему зайти?

Предлагал, сэр, он заходил и ждал.

Долго он ждал?

Полчаса, сэр. Очень был беспокойный джентльмен, сэр, он все расхаживал, пока тут был, притоптывал ногой. Я ждал за дверью, сэр, и мне все было слышно. Наконец он вышел в коридор и крикнул: «Что же он так никогда и не придет, этот человек?» Это его точные слова, сэр. А я ему: «Вам только надо подождать еще немного». «Так я, - говорит, - подожду на свежем воздухе, а то я просто задыхаюсь! Немного погодя зайду еще раз», - с этим он встал и ушел, и, что я ему ни говорил, его никак было не удержать.

Хорошо, хорошо, ты сделал что мог, - сказал Холмс, проходя со мной в нашу общую гостиную. - Как все-таки досадно получилось, Уотсон! Мне позарез нужно какое-нибудь интересное дело, а это, видно, такое и есть, судя по нетерпению джентльмена. Эге! Трубка на столе не ваша! Значит, это он оставил свою. Добрая старая трубка из корня вереска с длинным чубуком, какой в табачных магазинах именуется янтарным. Хотел бы я знать, сколько в Лондоне найдется чубуков из настоящего янтаря! Иные думают, что признаком служит муха. Возникла, знаете, целая отрасль промышленности - вводить поддельную муху в поддельный янтарь. Он был, однако, в сильном расстройстве, если забыл здесь свою трубку, которой явно очень дорожит.

Откуда вы знаете, что он очень ею дорожит? - спросил я.

Такая трубка стоит новая семь с половиной шиллингов. А между тем она, как видите, дважды побывала в починке: один раз чинилась деревянная часть, другой - янтарная. Починка, заметьте, оба раза стоила дороже самой трубки - здесь в двух местах перехвачено серебряным кольцом. Человек должен очень дорожить трубкой, если предпочитает дважды чинить ее, вместо того, чтобы купить за те же деньги новую.

Что-нибудь еще? - спросил я, видя, что Холмс вертит трубку в руке и задумчиво, как-то по-своему ее разглядывает. Он высоко поднял ее и постукивал по ней длинным и тонким указательным пальцем, как мог бы профессор, читая лекцию, постукивать по кости.

Ранней весной 1888 года доктор Ватсон приглашает Шерлок Холмса на прогулку в парк. По возвращению на Бейкер-стрит они узнают от мальчика-лакея, что их посетил некий очень нервный господин, который, прождав некоторое время Холмса, покинул дом, пообещав в скором времени вернуться. Нервный гость забыл в гостиной свою курительную трубку, и Холмс, пользуясь своим дедуктивным методом, делает несколько впоследствии подтвердившихся выводов о внешности и характере гостя.

Нервным посетителем оказывается мистер Монро, торговец хмелем. Он просит Холмса помочь ему разобраться в непростой семейной ситуации. Три года назад Монро встречает некую Эффи Хеброн, двадцатипятилетнюю вдову адвоката из Атланты, США. В свое время в Атланте вспыхнула эпидемия желтой лихорадки, во время которой погибли муж и ребенок Эффи, после чего она переехала к тетке, в Англию, где и познакомилась с Монро. Монро и Эффи полюбили друг друга, поженились и счастливо зажили, снимая виллу в Норбери. Важная деталь – после замужества Эффи передала все деньги в пользование Монро с условием: в любой момент она может попросить у мужа некую сумму, не объясняя, для чего ей это надо.

За шесть недель до визита Монро к Холмсу происходит следующее: Эффи попросила у Монро 100 фунтов стерлингов, но отказалась объяснить, для чего ей нужна эта сумма. Спустя еще несколько дней, во время прогулки, Монро видит, что нежилой коттедж, находящийся рядом с виллой, где живут они с женой, кем-то заселен, так как возле коттеджа расположено много узлов и чемоданов.

Заинтересованный Монро прохаживается возле коттеджа, надеясь увидеть своих новых соседей, но вдруг в окне второго этажа он видит мельком ужасное мертвенно-желтое лицо. Монро решает познакомится с соседями, однако открывшая дверь женщина сухо и грубо обрывает попытки Монро заговорить с ней. Ночью Монро, растревоженный видением ужасного желтого лица, спит очень плохо. И внезапно он понимает, что его жена среди ночи украдкой уходит куда-то из дома. По ее возвращении Монро прямо спрашивает ее об этом, но жена, неумело лжет ему о том, что якобы просто выходила подышать свежим воздухом.

На следующий день Монро, возвращавшийся после недолгой отлучки домой, видит свою жену, выходящую из загадочного коттеджа. Жена объясняет это тем, что просто зашла к новым соседям в гости, но когда Монро делает попытку войти в коттедж, Эффи умоляет его не делать этого. Монро соглашается, но ставит условие для жены: более никогда не ходить в гости в этот странный дом. И когда они с женой идут на свою виллу, Монро, обернувшись, видит, как за ними в окно наблюдает некто с ужасным желтым лицом.

Спустя два дня Монро, вернувшись с работы пораньше, не застает свою жену дома. Справедливо рассудив, что она, скорее всего, находится в загадочном доме, Монро вламывается в коттедж, но никого там не обнаруживает. Зато в комнате, где должно было находится загадочное существо с желтым лицом, Монро обнаруживает фото своей жены, сделанное по его настоянию три месяца назад. Вернувшись домой, Монро бросает жене обвинение в нарушении своего обещания и уходит из дому. После этого Монро и едет в Лондон, за помощью к Шерлоку Холмсу.

Крайне заинтересованный этой историей Холмс расспрашивает Монро относительно первого мужа Эффи. Но Монро подтверждает, что видел свидетельство о его смерти. Далее Холмс предлагает Монро вернутся домой, тщательно следить за странным домом, но не делать более попыток вломиться туда. А сам Холмс обещает завтра же приехать вместе с Ватсоном для окончательного разрешения этого загадочного дела.

После ухода Монро Холмс объясняет Ватсону свое видение этой загадки. Скорее всего, первый муж Эффи Монро не умер, а оказался либо душевнобольным, либо прокаженным. И, возможно, кто-то, зная эту страшную тайну, привез первого мужа в Англию, поселил его в коттедже и стал шантажировать этим Эффи, вымогая деньги. Такой сценарий, по твердому убеждению Холмса, является наиболее логичным.

Вечером следующего дня Холмс и Ватсон приезжают в Норбери, где их встречает Монро. Он сообщает, что следил за загадочным домом и предлагает немедленно туда отправиться, чтобы все выяснить. Уже перед самой дверью коттеджа путь им преграждает Эффи Монро, которая умоляет мужа не входить вовнутрь. Однако Монро не слушает ее и они втроем, вместе с Холмсом и Ватсоном, входят в комнату на втором этаже, где обнаруживают стоящую к ним спиной маленькую девочку, в красном платье и длинных белых перчатках. Когда девочка поворачивает к ним свое лицо, становится понятно, что “ужасное желтое лицо” – это маска, надетая на ребенка. Холмс снимает с девочки маску и оказывается, что девочка – негритянка.

Вошедшая следом Эффи Монро все объясняет. Это ее дочь от первого брака, которая выжила во время эпидемии лихорадки и которую Эффи тайно привезла из США, так как очень скучала по своей маленькой дочери. Эффи поселила дочь вместе с преданной служанкой рядом в коттедже. Джон Хеброн, первый муж Эффи, был негром, а в то время, из-за расовых предрассудков, брак между людьми с разным цветом кожи считался позорным, как и наличие у “белой” женщины “черного” ребенка. Но мистер Монро ведет себя в высшей степени благородно, он берет за руку девочку и жену и предлагает поговорить обо всем дома. Очевидно, что пошатнувшийся было брак благополучно восстановлен и маленькая негритяночка найдет в лице Монро своего второго отца.

Холмс предлагает Ватсону незаметно удалиться, и уже после возвращения домой просит Ватсона напоминать ему об этом случае, если вдруг Ватсону покажется, что Холмс либо слишком полагается на свои способности, либо недостаточно тщательно ведет расследование какой-либо загадки. Так Холмс дает понять, что даже великий сыщик иногда может ошибаться, и что даже великому сыщику надо изредка напоминать об этом.

Некоторое время назад я прочла преинтересное произведение Артура Конан Дойла под названием "Желтое лицо", созданное в тысяча восемьсот девяносто третьем году.

Главным героем рассказа является мистер Грант Монро, обратившийся к господину Шерлоку Холмсу за помощью. Женившись на Эффи, он узнал, что в юности та жила в Америке, где имела мужа и ребёнка, обеспеченных на безбедное существование пожизненно. Однако оба они умерли от желтой лихорадке, а все состояние досталось самой Эффи. Выйдя замуж снова, девушка перевела все эти несметные средства на счёт нового возлюбленного господина Монро, хотя их семья не нуждалась в данных средствах, ведь Грант владеет бизнесом по продаже хмеля. Монро был против такой самодеятельности своей жены. Но недавно Эффи попросила крупную сумму денег на неопределенные нужды. Завязка рассказа заключается в том, что напротив дома семьи Монро поселилась странная неприветливая пара людей. Лицо супруга было неестественно жёлтого цвета, а его жена не принимала никакой помощи от новых соседей.

Но мистер грант через некоторое время уличил свою Эффи в том, что она не раз появлялась в доме этой странной пары. На вопросы отвечать она отказывалась и стала очень скрытна. Но однажды войдя в дом пары, мистер Монро увидел на стене портрет своей жены, что она никак не комментировала. Крепко задумался над этой ситуацией великий Шерлок Холмс. И пришёл через некоторое время к выводу, что в коттедже напротив живёт бывший муж Эффи, на самом деле не умерший от лихорадки, и который, вполне возможно, шантажирует женщину. Войдя вместе с главным героем в загадочный дом, Холмс замечает там очень желто- болезненного вида девочку. Тут Эффи сочла необходимым признаться, что ещё бывший муж был негроидной расы, он действительно умер, а вот дочь, унаследовавшая от отца цвет кожи, выжила.

Однако Эффи, встретив мистера Гранта, побоялась признаться в том, что у неё есть чёрный ребёнок. Рассказ заканчивается тем, что мистер Монро обнял и поцеловал свою, пусть и не родную, дочь, признав её и взяв на воспитание.

Мне очень понравилось данное произведение. Оно, на мой взгляд, о том, что скрывать правду не стоит, что она, в любом случае, выйдет на свет, а последствия ещё сокрытия могут быть серьезными и непоправимыми. Рекомендую к прочтению!